К вечеру раздался столь страшный грохот, что осели меловые скалы у Водерупа. Ночью в Марстале никто глаз не сомкнул, мучительно размышляя об исходе битвы. Новости достигли города только в Страстную пятницу, ужасающе долгую, какой, наверное, была она для нашего Спасителя, и тут все худшие опасения оправдались.
«Я была вне себя от отчаяния, хотя надо бы полагаться на Господа. Всю ночь молилась, дабы простер Он над тобою руку свою, и молитвы мои были услышаны, хотя есть среди нас и такие, чьи молитвы до Него не дошли. Мать Крестена ходит вся зареванная и бранит себя, что не удержала сына дома. Я ей говорю, Крестен сам предсказывал свою смерть, от судьбы не уйдешь, а она твердит, что, дескать, Крестен тронулся, а первый долг матери защитить дитя от собственного его неразумия, и снова рыдает».
Малыш Клаусен читал без выражения. Усилия, которые ему приходилось прикладывать, чтобы разбирать буквы, целиком поглощали все его внимание, и смысла произнесенных слов он уже не понимал.
— Что там написано? — внезапно спросил чтец.
Все с удивлением на него уставились.
— Ты же сам читаешь, — сказал Эйнар.
Малыш Клаусен беспомощно посмотрел на товарищей, не в силах объяснить, откуда такой вопрос.
— Ну, там написано, что мы проиграли, — стал пересказывать Лаурис. — Но это-то она нам за каким чертом объясняет? А еще там написано, что мать Крестена от горя повредилась рассудком. А твоя мать за тебя молилась.
— Мать за меня молилась?
Малыш Клаусен опустил глаза и с трудом отыскал то место в письме, где мать описывала свою бессонную ночь. Он снова прочитал это место, беззвучно шевеля губами.
— Давай читай дальше, — нетерпеливо произнес Эйнар. — Что там еще написано?
До Марсталя довели королевский приказ, по которому город должен был незамедлительно предоставить все крупные суда в распоряжение флота. Их собирались использовать для транспортировки войск через Большой Бельт. Но хотя всех моряков, находившихся в городе, собрали в помещении школы для оглашения приказа, добровольцев не нашлось. Тогда были принудительно призваны восемнадцать судов, но в день отбытия их нигде не оказалось. Пастор Захариассен выбранил марстальцев с кафедры за отсутствие сознательности, и теперь многие поговаривали, что городу нужен новый священнослужитель.
Кругом одно смятение, идет война, пришли тяжелые времена, но лишь бы только Господь простер свою руку над Малышом Клаусеном и прочими марстальцами, и когда-нибудь, верно, придет конец нужде и все станет по-прежнему. В конце мать писала, что ее мысли и самые сокровенные материнские молитвы всегда пребудут с Малышом Клаусеном, томящимся в немецком плену, и выражала надежду, что ему хватает пищи и он содержит одежду в чистоте.
