— И что же ты переделал бы?
Все, был ответ Хуго. Первым делом он перераспределил бы имущество.
— Всем все равно не хватит, — сказал Алекс.
— Пусть будет меньше, но поровну.
Они еще какое-то время спорили, Алекс пытался доказать, что передел имущества ничего не даст, поскольку есть немало людей, которые с этим имуществом и делать ничего не умеют, промотают сразу, выменяют на водку или вовсе уничтожат. Тогда Хуго стал говорить про образование, что сейчас вот далеко не все могут учиться, а при социализме… С этим Алекс в принципе согласился, но посчитал утопией. Он только что читал Бунина, и тот на него сильно подействовал, ибо его опыт совпадал с бунинским.
— Ты не представляешь, что за народ живет в деревне! Они ни работать, ни учиться не хотят, гулять и пить водку — вот единственное, что их интересует. Пройдет лет сто, пока из них что-нибудь получится…
Да пусть хоть тысячу, была точка зрения Хуго, но с этим Алекс опять никак не мог согласиться.
— Тогда зачем вообще что-то менять? — спросил он. — За тысячу лет их может и царь образовать.
Но Хуго остался верен себе — должна произойти революция. Он не отступил даже тогда, когда Алекс стал ему перечислять ужасы войны и сказал, что по сравнению с революцией это ведь еще так себе, мелочь…
— Подумай сам, — бросил Алекс на стол последнюю карту, — ты хочешь передела собственности, но кто же на это пойдет добровольно? Начнется страшная резня…
И когда даже это не испугало Хуго, Алекс спросил напрямую — а со мной что будешь делать, у меня ведь тоже капитал, магазин и просторная квартира, натуральный буржуй, сразу поставишь к стенке, что ли?
Хуго посмотрел на него с иронией и ответил:
— А вот это будет зависеть от того, как ты себя поведешь. Ты ведь не всегда был буржуем.
— Да, это верно, но, в отличие от тебя, я силой ничего у других не отбирал и отбирать не собираюсь. Всего, чего я достиг, я достиг своим умом и трудом. Не такой я немощный, чтобы домогаться чужого.
Хуго молчал, сжав зубы, наверное, удерживался, чтобы не сказать что-то совсем обидное.
Ему тоже не нравится этот разговор, подумал Алекс.
Он встал, извинился, сказал, что устал, показал гостю, где его комната — Дуня перед уходом ему постелила, а сам пошел в спальню, разделся, лег, включил бра и взялся за книгу, но читать не мог, проблемы последних лет вдруг навалились на него, словно целый стог сена, душили, царапали пренеприятно. Все было не так, все, с начала до конца! Формально они с Мартой помирились, жена вроде простила его — но именно «вроде», по сути, до примирения было далеко, Марта изменилась; нет, они не ссорились, и жена выполняла все, даже самые интимные свои обязанности, но уже в следующую секунду была опять холодная и недосягаемая, как графиня Лейбаку. Что касалось Татьяны, то к ней Алекс после встречи в Крыму не ходил, когда эта дура ни с того ни с сего приехала туда, он ее сразу обругал, сунул в руки деньги на обратную дорогу и сказал, что между ними все кончено, — и сдержал слово, хоть это и было нелегко. Несколько раз Татьяна подкарауливала его недалеко от магазина, примерно там, где сегодня ждал Хуго, но Алекс с каменным лицом прошел мимо, и в конце концов девушка оставила его в покое. Так он жил, в каком-то смысле — как барин, а в каком-то — как пес, которому милостиво кидают остатки любви. Едва наступила весна, как Марта стала собирать вещи, планировала сразу, как у Германа и Софии начнутся каникулы, поехать на море, но тут случилось несчастье с тестем. Теперь старый Беккер чувствовал себя лучше, и на следующей неделе семья должна была двинуться дальше. А он? Он сидел безвылазно в Москве и топил горе в работе.
