— Ну, раз теперь я знаю, какая у меня болезнь, я могу лечиться от нее? Чтобы поехать в Америку, — спросила я.
— Послушайте, Элис, — осторожно проговорил доктор, — нет никаких гарантий.
— Что вы имеете в виду? Ведь лекарства мне помогут, правда?
— Да, возможно, они будут держать болезнь под контролем.
— Я должна поехать осенью в Америку. В моем распоряжении все лето. Я отдохну, и мне станет лучше. За это время вы меня вылечите… да? — не унималась я.
— Давайте начнем с напроксена, противовоспалительного, оно уменьшит опухоль и боль. Возможно, — неуверенно добавил он, — вам стоило бы подумать о годовом отдыхе. Тогда мы сможем…
— Нет! Что вы! Какой отдых?! — вздыбилась я. Для меня это было немыслимо. — Ведь все пройдет, правда? — Я обратилась за поддержкой к маме. Доктор Бакли молчал. — Вы вообще можете меня вылечить? — наступала я.
— Элис, боюсь, лечения от ревматоидного артрита нет, — ответил он, избегая моего взгляда. — Мы дадим по башке вашей болезни, возраст за вас… Не думайте, что самое плохое…
Я не могла даже слушать! Я онемела.
Доктор Бакли полез в ящик стола и достал бланк. Словно библиотекарь, поставил штемпель со своим именем на каждый листок бумаги.
— Мне нужны рентгеновские снимки всех ваших суставов, а еще вы должны показаться эрготерапевту, она даст вам шины… Вы нормально себя чувствуете? — спросил он, глядя на наши побледневшие лица. Я кивнула.
Доктор Бакли встал. Мы с мамой пошли за ним словно тени. Он посмотрел на меня.
— Возьмите вот это, — сказал он, протягивая мне брошюрку про ревматоидный артрит.
С первой страницы с сияющей улыбкой на меня смотрела молодая женщина.
Рукой женщины было написано: «Дорогой читатель, тебе сообщили, что у тебя ревматоидный артрит, и для тебя это катастрофа, особенно если твоя жизнь только начинается…». Она выглядела такой здоровой и красивой, будто еще недавно загорала на Карибах. Мы вышли из кабинета доктора и прямиком взяли курс в рентгеновское отделение. Приемная была набита людьми. Женщины в коричневых балахонах с белыми ремнями входили и выходили из рентгеновских кабинетов, сонно выкликая имена. Возле меня сидел мальчишка с костылями, его нога была в гипсе. Санитар вкатил в приемную старика, лежащего на кровати. Старик был белый, как одеяло, под которым он лежал. Там было много детей, некоторые возились с игрушками в конце коридора, один ребенок, с перевязанной рукой, завывал на коленях у матери. Все казалось мне нереальным, словно здесь ходила не я, а кто-то другой.
