А пес вдоволь накусавшись замер на миг, и в его налитых кровью глазах горел приговор. Однако тут появился Кабатор. С обычной своей легкой улыбкой шел себе да напевал «раха-пари-пари-мари», пощелкивая четками. И встретил прыгнувшего пса, открытой ладонью. Только улыбка исчезла, и на миг дрогнуло от боли лицо, когда капкан стальных челюстей сомкнулся на его предплечье. Сорок килограммов тугих мускулов бойцовского зверя повисли на руке монаха. Пес глухо рыкнул, но рука не прогнулась под его тяжестью. Стальные челюсти жевнули, рукав рясы напитался кровью, кровь стекала по висящим губам пса, кровь наливала его бешеные глаза.
А Кабатор протянул вторую руку и вдруг погладил тварь рукой с четками, почесал за ухом. Сказав с сожалением и болью: «раха-пари-пари-мари». Я даже подвывать забыл, как и хозяин пса смотрел на монаха снизу-вверх. А пес сначала шевельнул хвостом, из глаз ушла красная муть. Огромные челюсти разжались и он спрыгнул на землю, опустив голову. Обрубок хвоста неуверенно дернулся и заходил из стороны в сторону. Громадный страшный зверь начал подскуливать как щенок. Потом вовсе лег и накрыл нос когтистыми лапами. «Раха-мари-мари-пари», - сказал монах вздохнул и спустя мгновение подхватил меня с земли и побежал к шатру. Как в тумане помню, быстрые, молчаливые движения. Укусы смазали холодной мазью, остановили запенившуюся кровь, наложили повязки. Потом я провалился в сон, наверное потеряв сознание.
Очнулся тогда от визгливых выкриков. Хозяин пса размахивал какими-то документами, вопил. А монах молча покачивал головой и перебирал четки. Нувориш требовал вернуть собаку, а тот просто лежал возле палатки, высунув язык. И ему явно было совершенно наплевать на вопли. Однако, когда осмелевший от бездействия пришелец схватил смотрящего сквозь него монаха за грудки, страшный пес резко вскочил. Шерсть на загривке вздыбилась и он злобно зарычал. Новый русский сразу же отпустил рясу, а Кабатор взял со стола шипастый ошейник и протянул ему...
*****
Под кудрявыми акациями начали встречаться кустики с крохотными красными цветочками, на них медленно закрывают и открывают лимонные крылья бабочки, с ресницами на глазах. Суетливо ползают бабочки мелкие, пестрые как персидский ковер. Тихое посвистывание невидимых птиц в ветвях деревьев: вежливое и аккуратное, словно каждый пернатый исполнитель ожидает окончания партии, чтобы явить миру свое творение...
Но вот желтая песчаная дорожка привела...
