— А рядом с тобой стоит мужчина. Невысокий, спереди слегка облысевший и… кхм… полностью сзади. Худой, но есть небольшое, хотя смотря по каким меркам судить, брюшко. И ты его знаешь. Хорошо знаешь. Давно знаешь. Вижу я… Корчмарь он. А зовут его Ва…
— …сил, — закончила за меня клиентка, вновь усаживаясь на место и умудрившись опрокинуть на пол еще три свечи. Хорошо, что у меня их много.
— Все верно, — подтвердила я, стараясь незаметно подвинуть поближе к себе уцелевшие атрибуты колдовства. Но я зря старалась — женщина больше не двигалась. Она уставилась в одну точку перед собой и не сводила с нее глаз. Я терпеливо ждала, когда она осознает сказанное, но была вынуждена щелкнуть пальцами перед ее носом, чтобы обратить ее внимание на себя. — Его зовут Васил, и он в вашем селе корчмарем числится. Я права?
— Ага, — кивнула клиентка, растерянно глядя на меня.
Оказывается, если она презрительно не поджимает губы и не морщит нос, ее вполне можно назвать хорошенькой. А если еще и переодеть в нечто больше напоминающее женское платье, нежели этот бесформенный балахон земляного цвета. И если еще умыть да причесать… Стоп. Что-то меня занесло.
— Он женат? — на всякий случай уточнила я, сдув с правого глаза прядь угольно-черных волос.
— Неа. Вдовый он. Ужо погодь шестый али семый годок пошел.
— И у него двое детей? Девочка и… Кажется, тоже девочка.
— Ага. Две девки.
— Любишь детей?
Кивок.
— А эти тебе нравятся?
Еще один кивок.
— Тогда все просто замечательно! Он и есть твой суженый.
Я уже мысленно потирала руки.
— Дык… — засомневалась женщина. — Я ж его с ишшо с той поры, как босоногой девкой была, знаю… Я ж у ево на свадьбе лапти порвала — так плясала…
Я приготовилась произнести проникновенную речь, когда моя теперь уже любимая клиентка вдруг выкрикнула, махнув рукой и снеся со стола чучелко какой-то неведомой даже мне зверушки:
— Ай, да гори он все синим пламенем! Наплювать! Токма… — она подняла на меня свои немного испуганные глаза. — А чавой мне теперь делать-то? Я не ведаю…
— Ничего, — успокоила я ее. — Зато я знаю.
Порывшись в резной шкатулке, которую я достала из-под столика, я вытащила на свет стеклянную бутылочку, заполненную красивой розовой сверкающей жидкостью. Зря я, что ли столько красителя туда добавила. На самом деле у этого отвара совершенно неаппетитный зеленовато-болотный оттенок, но в таком виде он хуже продавался. Почему-то считалось, что цветом любви непременно должен был быть розовый. Вот и приходилось потворствовать клиентам в их заблуждениях.
