Наконец мы достигли громадного круглого зала, дно которого было все изрыто; черневшие по бокам отверстия свидетельствовали о том, что пещера разветвляется на ряд отделений.
- Однако ваш грот не отличается прохладой, - сказал я, вытирая пот со лба.
- Ничего не поделаешь! В этих вулканических местах подземный огонь, видимо, еще сравнительно недалек от поверхности. Ведь мы двигаемся по направлению к жерлу закрытого кратера.
- Гамбертен, неужели вы говорите правду?
- Разумеется. Но бояться вам нечего: до кратера целых пятнадцать километров.
Гамбертен принялся было за объяснения, но я перебил его:
- Тише! Я слышу журчание ручья...
- Ну так что же? Я знаю. А откуда же, по-вашему, текут ручьи? Ну, что вы замечтались? Пора за работу.
Я энергично схватился за кирку и принялся действовать ею, как умел. Вскоре это меня успокоило, и я стал равнодушно относиться ко всем этим угрожающим щелям, которые, может быть, являлись выходами... Но - будем благоразумны - кто или что могло оттуда выйти?
- Смотрите сюда, - сказал мне Гамбертен. - Вот эта кость, часть которой еще в земле, доказывает, что здесь имеется большой скелет. Я полагаю, что это ребро. Мы определим пространство, которое занимает весь скелет, а затем разделим всю глыбу на части, занумеруем их и будем переносить на телегу. А дома я буду восстанавливать из этих частей целое.
Не прерывая лекции, Гамбертен копал с усердием крота. При свете факелов его силуэт напоминал гнома.
Вдруг он радостно вскрикнул.
- Что такое? - спросил я.
- Это, вероятно, вы принесли мне счастье. Перед нами птеродактиль порядочных размеров. А я так боялся, что это опять игуанодон! Их тут было целое стадо. Они, вероятно, спасались от извержения и увязли в болоте.
- Хорошо, - согласился я, - пусть это будет птеродактиль, но скажите, что это за скотина?
- Я вижу по вашему тону, что вы уже успокоились. Это очень хорошо. Ничего, ничего, я тоже прошел через это. А что касается птеродактиля, так это первое летающее существо, воздушная ящерица.
Мы ходили в пещеру чудовищ каждый день в течение целого месяца, приблизительно до 19 мая. После этого нам пришлось прекратить работу из-за палящей жары, воздух был горяч даже ночью. Ежедневные путешествия в пещеру становились слишком утомительными. Температура в пещере тоже поднималась изо дня в день, а сырость все увеличивалась. Гамбертен объяснил это вспышкой бессильного гнева древнего умирающего вулкана.
В один из последних дней работы я вошел с факелом в одно из черневших в стене круглого зала отверстий. Внезапный удар грома заставил меня вернуться. Я даже обрадовался этому предлогу, потому что, не скрою, в узком коридоре мне было жутко.
