— Он нас не догонит!! Ни за что!
БАМ-БАБАМ!! БАМ-БАМ-Б-БАМ!!
Еще три минуты. Ну пожалуйста!
«Засыпай, Джерри…» — поют зеленые дракончики на наволочке.
БААААААМ-БАБАААМ!!!!! БАМ!!!!!! БАБАМ!
Голодная Муха-бум-бум бьется в стекло со всей дури.
Чего тебе надобно, старче?
На подоконнике красуется куриная котлетка сто второй свежести.
— На что позарилась-то? На тухлятину! — я осуждающе качаю головой.
Распахиваю форточку и бросаю котлету вниз.
— На, ешь!!
Муха-бум-бум устремляется вслед. Гудит, как паровоз. Видимо, от радости. У самой земли котлету подхватывает голубь-клювожор и глотает целиком.
— Не повезло тебе, красавица!
Настроение — ни к черту. Вот так, сразу с утра. А вам бы понравилось, если б в вашу комнату ломилась муха-гудила размером с котёнка?
Выхожу на балкон — проветриться. А там — сюрприз. Бочаны в деревянном ящике вымахали до невероятных размеров. Красные, бугристые, с усиками. Распухли от гордости. Не Бочаны, а монстры какие-то. Как же я их проглядела?
«А все потому, что лень-матушка вперед тебя родилась!» — шепчет злобный внутренний голос.
Теперь они только в суп и годятся. Значит, понесу их Плюшкиной матери. Авось на фрыгурцы выменяю.
А воздух на улице — будто звенит. Эх, знатное нынче лето!... Но, конечно, не такое, как опасное лето двадцать пятого года, когда лягушки-крокозябры забирались на балкон, а бабушкина многоногая курица снесла триста шестьдесят яиц! Ну и слава Богу.
— Ма-аам! Я к Плюшке! Избавляться от этого безобразия.
Безобразия — полный рюкзачина.
— Проглядела, значит… Ну и лентяйка же ты! — мать качает головой.
— Да не хмурься! Будут тебе фрыгурцы свежие, зеленые!
— А котлета где?! Господи, да неужели ты опять скормила ее этим клятым мухам, да я тебя…
— Всё! Убегаю!
Я спрыгиваю с балкона на подъёмник и начинаю крутить ручку. Мама в гневе страшна, как Буль-Буль весной.
— Дашка!! Папа сегодня у Семеныча в шахматы играет! Пирожков им купи!!
— Куплю, если не заблужусь!
Она грозит мне кулаком из окна.
Подъёмник скрипит. Не скажу, что это слишком удобное средство передвижения. Вообще-то папа сделал его для старой бабушки Агафьи. На лифте ездить стрёмно — говорят, в шахте завелся Немышить. Двенадцать этажей пешком? Ну уж нет.
Люлька застопорилась где-то между первым и вторым этажом. Н-да. Хорошо, что кроссовки на ногах. Небось пятки не отобью.
На углу дома висит табличка: «Сов……. улица». Точнее, висела. Нашелся добрый человек, который взял краску и подписал: «Совиная». А что? Совы — клёвые. Жаль, что вымерли.
