Любовный роман “Наваждение”, в котором мне предстоит сыграть главную роль, разошелся в мире многомиллионными тиражами. На него писали фанфики, его собирались экранизировать, уже выпустили клип с заглавной песней.
Но это же просто порно! Причем весьма посредственное. В тексте встречалось много тавтологий, повторов, клише. И каждые три страницы главная героиня или спит с мужчиной ВСЕЙ ЕЕ ЖИЗНИ, или фантазирует о том, как будет это делать. Да и сам сюжет — просто бред! Так не бывает! Вот так, чтобы стонать от того, что невозможно сдержаться. Да и все эти неудержимые нефритовые стержни, лона любви, напоминающие распустившиеся орхидеи, со складочками, образованными тонкими лепестками нежных роз… И это все не я придумала, это цитаты сего литературного шедевра. О! И оргазм! У героини он прямо каждый раз новый, небывало-сильный, возносящий ее к небесам… Что за чушь…
Приятный женский голос объявил о начале посадки на мой рейс. Я убрала книгу в наплечную сумку. Свой экземпляр я так и не купила, взяла копию у Клэр. Естественно с обещанием, что верну роман с автографами сразу всей съемочной группы. Интересно, Клэр хоть когда-нибудь просматривала титры после фильма? Если да, то она должна понимать — вряд ли страниц в романе хватит, чтобы собрать подписи всех участников создания фильма.
У четвертого выхода собралось уже половина самолета, в ожидании, когда сотрудник аэропорта начнет проверять билеты и запускать всех внутрь. Так что я не слишком торопилась. Достала телефон, чтобы скинуть родителям смс, что у меня все в порядке. И решила позвонить подруге. Сказать “спасибо”.
— Привет, — как только гудки прервались, произнесла я.
— Ааа, — закричала в трубку Клэр. — Ты уже в самолете? Кто-нибудь со съемок летит с тобой? Скажи, Дерек там?
— Конечно, — заметила я с сарказмом. — Брэдфорд прилетел на личном самолете в Чикаго специально, чтобы добираться потом со мной через полмира с тремя пересадками чартерными рейсами.
— Ты все-таки скажешь, куда летишь?
Хотела бы, но…
— Ты знаешь, у меня контракт о неразглашении.
До получения отдельного письменного разрешения, мне даже родителям нельзя говорить, где будут проходить съемки. Продюсеры картины настолько боятся, что именно с моей стороны произойдет утечка, что наложили всевозможные запреты и ограничение на общение. Пока мне было сложно представить, что следующие несколько месяцев я даже с мамой по телефону поговорить не смогу нормально. Про работу ничего не расскажешь, про то, где я, что увидела и посмотрела — тоже. Считай, практически полная изоляция, пока маркетологи не проработают наиболее выгодную пиар-компанию.
