— Нам потребовались годы, чтобы узнать, на что способны снежные люди, — сказал Лю-Цзы. — Их временные петли искажали Мандалу, пока аббат не выяснил, как учитывать помехи. Они трижды вымирали.
— Три раза? — сказал Лобзанг. — Многовато для вымирания. Я хочу сказать, у большинства видов это получается только раз, ведь так?
Снежный человек вошёл в высокий лес из древних сосен.
— Это место подойдет, — сказал Лю-Цзы. — Поставьте нас, сэр.
— И мы снесём вам голову, — сказал Лобзанг слабо. — Что я говорю? Я не собираюсь сносить никому голову!
— Ты же слышал, он сказал, что это его не беспокоит, — произнес Лю-Цзы, пока их осторожно опускали на землю.
— Не в этом дело! — горячо возразил Лобзанг.
— Это его голова, — обратил его внимание на этот факт Лю-Цзы.
— Но я против!
— О, ну, в таком случае, — сказал Лю-Цзы. — Не было ли сказано: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано как надо, делай это сам»?
— Даа, правда, — сказал снежный человек.
Лю-Цзы забрал меч из рук Лобзанга. Он держал его осторожно, как человек непривычный к оружию. Снежный человек услужливо встал на колени.
— Вы готовы? — спросил Лю-Цзы.
— Даа.
— Не могу поверить, что вы это делаете! — воскликнул Лобзанг.
— Интересно, — сказал Лю-Цзы. — Миссис Космополит говорит: «Видеть — значит верить», и, как это ни странно, Великий Мгновен говорил: «Я видел, теперь я верю»!
Он взмахнул мечом и срубил голову снежному человеку.
тик
Раздался звук, как будто кто-то рассек пополам капусту, и голова полетела в корзину под одобрительные хлопки и выкрики толпы: «О, молодец, чистая работа!». Город Квирм был милым, мирным и законопослушным местечком, и муниципальный совет поддерживал эту идиллию с помощью карательной политики, которая соединяла в себе максимум устрашения с минимумом нужды в повторных наказаниях.
— ДУШИТЕЛЬ «МЯСНИК» СМАРЦ?
Бывший душитель потёр шею.
— Я требую пересмотра дела! — сказал он.
— ЭТО, НАВЕРНОЕ, НЕ САМЫЙ ПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ, — сказал Смерть.
— Это не могло быть убийством, потому что… — дух Душителя Смарца залез в один из своих призрачных карманов, достал эфемерный кусочек бумаги, развернул его и прочел:… потому что равно-равновесие моей психики было наруш-нарушено. — При этом голос выдавал в нём человека, для которого чтение является усилием на гране возможного.
— В САМОМ ДЕЛЕ? — сказал Смерть. Он считал, что лучше дать новоприбывшим возможность высказать, что скопилось на душе.
— Да. Потому что я очень, очень хотел его убить, правильно? И ты не скажешь, что это правильное мышление, так? Он ведь был гномом, так что я не думаю, что это сойдет за убийство по неосторожности.
