— Готов, — отвечаю.
Мне-то, в самом деле, все равно — у меня, наверное, шок. Глаза закрываю: вижу рыло гнусное тупое микроавтобуса, визг тормозов и визг собачий — пса до ужаса жалко… Бедный Жорик. А открываю глаза, вижу контур — знакомый уже — моего собеседника. Хотя — нет, заполняется контур: в полукресле сидит бодрячок лет сорока в костюме-тройке бежевом финском.
Так в моем пересказе начиналась новая загробная жизнь Дениса Карповича, звавшегося когда-то Дионисом. Имя он сменил, поступив на службу в контору, поскольку Дионис в древнегреческой мифологии — бог вина и веселья, иначе, Бахус — звучит несолидно для ответственного сотрудника.
«Все мы пьем, — утверждал Лазаревич, — но кричать об этом на каждом углу неуместно. Я об имени своем раньше плохо не думал — не сопоставлял. Умные люди подсказали — в отделе кадров. Папа-мама пошутили по молодости, а мне с этим жить.
— Кто они, ваши родители? — Спросили там. — Почему не назвали сына, например, Карлом? Карл Карпович — нормально звучит.
— Пролетарии, — отвечал я тогда. — Отец — всю трудовую жизнь на винно-коньячном заводе. Мать — рядовая сотрудница археологического музея. Так и в анкете заполнено».
«Да, я слукавил, — признался Денис Карпович. — Не мог же я рассказать, что имел мой дед свои виноградники. Но и слукавил-то я не сполна. Умный старик все отдал колхозу и стал его председателем. Мой отец получил высшее образование. Он, в самом деле, проработал всю жизнь на винно-коньячном заводе, который заложил еще мой прадед. А мама служила в музее — наук кандидат. Отец дослужился до замдиректора, а в директора его не пустили — ведали. И в конторе нашей все, разумеется, ведали, но я им годился. Знали, что служить буду верно, раз ухвачен за эти самые…»
— Знаю, что тебя заинтересовала эта комната, хотя правильней было бы начать с секретарской. Фраза «Чтоб ты сдох» удобна, но в нашем случае не точна. Это не просьба, а, скорее, проклятие. Проклятиями занимается другой отдел. Мы по службе с ними почти не пересекаемся, делимся, разве что, информацией, но не всей. В личной жизни — пожалуйста, общайся, заводи друзей в свободное безвременье, но на работе — каждому свое. В наших же случаях, фигурирует: «Чтоб он сдох», или: «Чтоб они сдохли», или: «Чтоб все сдохли» — эти выражения все же можно трактовать как просьбы или пожелания. Правомерность обращений такого рода проверяем с особой тщательностью, но всегда рекомендуем отказать. Есть тут маленький нюанс — то есть распоряжение свыше — велено отказывать, но не велено не рассматривать. Собранный материал передаем наверх. Что с ним дальше происходит, не ведаем. Но! Был довольно интересный случай в моей практике: оформлял я пожелание одного бедолаги по поводу переезда трамваем некоего министра. Материал мне предоставили серьезный, я — на месте нашего клиента — лично удавил бы данного протеже, не будь министр настоящим громилой, и была бы возможность к нему подступиться. Но мои эмоции не в счет, кроме того — тот самый нюанс-распоряжение… Рекомендую: «Отказать». А теперь, не прошло и полгода, тот самый министр сидит в этой самой комнате в должности инструктора — большой дока оказался в вопросах «чтоб ты сдох». Правда, трамваем его не переехало — не гуляют министры в районе трамвайных путей — анчоусом подавился, даже недолго мучился. Кстати, анчоусы уважает по-прежнему — жрет и теперь уж не давится. А возраст свой, не меняет. У них у министров, чем старше, тем уважаемей — получаса не желает сбросить с последней своей минуты — выглядит, как баклажан.
