– Три. Дороти, Полли и маленькая Лисси. Мы за нее очень беспокоимся. Она еще не говорит, а ей уже почти четыре года. Но она все-все понимает. Иногда мне кажется, что она просто не хочет. Да и некому с ней заниматься. Полли не умеет. Если б только я…
Мавр заметил, как Бекки помрачнела, и поспешил спросить:
– А где работает твоя мама?
– Тоже у «Кросса и Фокса». Она коклюшница: кружева плетет на коклюшках.
Мавр удивленно спросил:
– У Кросса-Кровососа? Но ведь коклюшницы плетут кружева на дому.
– Здесь – нет. В Ирландии мама работала дома. У Паука, то есть у сына Кровососа, Сэмюела Кросса, во флигеле маленькая кружевная фабричка. И, когда он узнал, что мама плетет на коклюшках, он отвел для коклюшниц отдельную комнату. Там она и плетет для него кружева с двумя женщинами и девочками-ученицами. Она сперва не хотела, а потом все-таки пришлось. За это ей платят на два шиллинга в неделю больше. Это очень тяжелая работа. У нее часто грудь болит. Но деньги-то нужны…
В окне еще не разрушенного подвала замерцал огонек, и Бекки вскочила. Верно, уже поздно.
Мавр мрачно сказал:
– Ваш Кровосос свою выгоду знает. Хорошие кружевницы редкость. Это большое искусство. И оно вымирает.
Этот мистер Мавр знал толк даже в кружевах! Бекки с гордостью заявила:
– Все кружева, которые плетет мама, забирают Мáршалл и Зиндерманн. У них самый шикарный магазин, они даже поставщики ее величества.
– Вот видишь! За тяжелейшую работу прибавки два шиллинга, а барыша – несколько сот фунтов в год, и все одному Пауку!
Бекки не смогла подавить тяжелый вздох. Всякий раз, когда она заговаривала о матери или думала о ней, у нее холодело сердце. Мать все чаще возвращалась домой усталая, измученная. Недавно она сказала: «Хоть бы не умереть, когда родится маленький! Что с вами будет? Как вы проживете без меня?»
Бекки набралась храбрости и еле слышно пролепетала:
– Дорогой мистер Мавр, это правда, что можно умереть, когда родится ребеночек?
Мавр в испуге уставился на Бекки. Какие тяжелые мысли гнетут эту мужественную девочку! Говорит о смерти совсем как взрослая. Очень мягко и бережно он спросил:
– Твоя мама ждет маленького? – И, когда Бекки кивнула, добавил: – И она очень слаба? Слишком много работает?
Бекки опять только кивнула, в глазах у нее выступили слезы.
– Мама у нас спит на… – запинаясь, выговорила она, – у нее нет кровати. Она спит на полу и всегда зябнет. А ведь скоро зима! Она уже кашлять стала, как Дороти. Все говорят, у Дороти чахотка. И мама по ночам накрывает ее своим одеялом. А оно ей самой нужно. У нас всего одно одеяло. Раньше у нас были кровати. В Уайтчапле. Но это давно. А теперь, мистер Мавр. – Она сглотнула и утерла глаза. Лицо ее вдруг просияло, щеки порозовели, и она произнесла чуть ли не торжественно: – А теперь мы хотим подарить нашей мамочке кровать. Да, хорошую кровать с матрацем, пуховой подушкой и шерстяным одеялом. Вот как! – закончила она, видя, что Мавр глядит на нее с сомнением. – На той неделе, во вторник, у мамы день рождения. И потом, ведь скоро появится маленький. В постели ей будет тепло и мягко. А кровать знаете какая широкая! И если мама больше не будет зябнуть, она не умрет, правда?
