Вернулись хозяева, благоухая керосином и Earl Grey, и Пенелопа, любившая хороший чай, заметно приободрилась. Хотя обещанное купание не состоялось, время потеряно не зря, Earl Grey и черешневое варенье компенсируют многое. В конце концов, даже если сегодня придется лечь немытой, это не трагедия, то есть трагедия, конечно, но что поделаешь, ведь у нас тут почти гомеровские условия… хотя у этого чертового Гомера только и делают, что моются. Смывают с себя грязь в хорошо оттесанных ваннах, натираются благовонным маслом (должно быть, жуткая гадость), привязывают к ногам красивого вида подошвы — сандалии надевают, надо полагать. Вот счастливчики, надо же слезть с дерева в такой благословенной стране, где круглый год бегают в сандалиях, а значит, и в шортах с майкой. Нет, островок определенно надо покупать в Эгейском море, тогда и виллу можно строить без отопления, экономия выйдет изрядная. А тут что?
— Скажи, Ваго, — спросила Пенелопа опустившегося в кресло напротив хозяина дома, — за что это бог нас так не любит? Я имею в виду армян.
— Наоборот, — ответил тот, возводя очи горе, — бог нас любит. Потому и посылает нам постоянные испытания.
Вид у него был такой напыщенный, будто он не абсурдистов только что читал, а евангелистов… хотя, по идее, он как раз парадоксами и заговорил: любит, потому и посылает, держит в голоде, холоде, антигигиенических условиях, а то и кокает почем зря, топит в воде, сжигает в огне, насылает землетрясения. Точь-в-точь как с евреями: они избранный народ, потому бог и устроил им Холокост, от большой любви, надо понимать…
— Зачем? — спросила Пенелопа.
— Затем, чтоб мы не изнежились и не разложились. Знаешь, почему погибли древние римляне? Потому что в холе и покое размякли и утратили волю к жизни. Кто были римляне и кто — армяне? Небо и земля. И что? Римлян давным-давно нет, а армяне живут.
— И благоденствуют, — хмыкнула Пенелопа.
— Не благоденствуют, — ответил Ваго серьезно. — Но живут.
— Словом, ты хочешь сказать, что господь бог особо печется о сохранении армянской нации? Но для бога ведь нет ни эллина, ни иудея, для него все одинаковы.
— Ошибаешься, — сказал Ваго важно. — Нации от бога.
— Интересное заявление, — пробормотала Пенелопа.
— Бог определил каждому народу его территорию, — продолжал просвещать ее Ваго. — На Страшном Суде он спросит каждого: что ты сделал с тем, что я дал тебе? С талантом, с богатством, с землей?
— Ага. Так бог за самоопределение наций? Или он сторонник сохранения территориальной целостности? — лукаво поинтересовалась Пенелопа. — Потому что, с одной стороны, он да, расселил, наделил… Опять же, с другой, попустительствовал всяким завоевателям и кочевым племенам…
