— Батюшка наш! — Маргарита неистово возопила и подняла могучие руки вверх. — Сниспошли нам сестру истинную с производства! — и добавила негромко и сосредоточенно в зал: — Новенькие пусть ищут себе пару среди заводских.
— Да там одни парни, стекловары! — обиженно отвечали из зала.
— Настоящих сестер во четности это не остановит! — зарычала Маргарита.
— Действительно, — улыбнулся Романов, — к черту подробности.
— Нам известно, что некоторые не изыскивают возможности, а участвуют в нечетных субботниках. За баллами кое-кто устремился! Каждую нарушительницу на всенощную читку отправлю! Начнем повтор пройденного материала, сестры беспарные огласите вслух нашу суть! — прохрипела Маргарита, затем подняла с груди свисток и лихо дунула в него.
В зале раздались смешки. Маргарита грозно зыркнула, и нестройные голоса затянули:
— За других желайша яростно, желание примиша чужое как свое. Мы, сестры, даруемся жизни, и сила в нас живет воистинная. Только молениями о благодати для ближнего, спасемся. И окропятся сердца наши любовью! Тако же! Окольцованные вознесем перста!
— Истинно! И все на выборы! — ни с того ни с сего закончила Маргарита. — Начинаем читку, освещающую разум наш, наставляющую на путь четности, воспоем строчки батюшки нашего Ивана Андреевича, — она скрылась из виду, и в зале воцарилась тягучая тишина.
— В одиин из прекраасныыыых весеенниих днееей… — гулко зазвучал из ниоткуда замогильный бас. Слова сливались в грозное неразборчивое нытье. Бас остервенело пропевал слова и атаковал сестриц со всех сторон своими вибрациями. В зале завизжали, кто-то упал на пол, но остальные повскакивали с мест и еще громче подхватили заунывный мотив.
Романов узнал один из ранних рассказов Мироедова, и решил, что пора покидать этот свирепый цирк. Он поглубже просунулся в проем, чтобы найти источник голоса и увидел, как за кухонной стойкой, придавив своим гигантским телом детскую табуреточку, сидела Маргарита, держа перед собой кастрюлю и раздувая губы.
Видел бы тебя сейчас твой прадедушка, с жалостью подумал он.
Постепенно приходя в себя от увиденного, Романов поплутал по типографии в надежде отыскать тайный кабинет администрации, но ничего не нашел. Уже выходя во двор, Романов услышал, как из дверей столовой с гомоном повалили «сестры». Вскоре он оказался в потоке идущих и на мгновение ощутил себя работницей ткацкого комбината, после тяжелого дня радостно возвращающейся домой. Дома ждал борщ. С голов женщин исчезли платки, красочная картина распалась.
