Помимо обычных пунктов о выплатах, электрическом счетчике и пожарной безопасности, из бумаг следовала странная вещь. В квартире нельзя было мыть окна. Романова, конечно, подмывало сострить, что он приехал сюда с исключительной целью вымыть окна, и что он категорически против таких бесчеловечных ограничений, но тут он увидел последний пункт: «Проживающий обязуется съехать по истечении трех месяцев со дня заселения, как бы ни сложились личные обстоятельства исполнения».
Романов опешил, но, незаметно вдохнув поглубже, спросил, ничем себя не выдав:
— Мне вот здесь непонятен последний пункт…
— Что именно вас смущает, голубчик? — Александрия Петровна подалась к листку, пытаясь заглянуть в него. — Вы что, не знали о сокращении срока?
— Да, я не знал об этом. И еще о том, что такое «исполнение», «личные обстоятельства», и почему я должен съезжать в принципе… — он почувствовал себя идиотом в регистратуре поликлиники или приемной, где, как обычно, что-то перепутали именно в его документах, поэтому к концу фразы для уверенности повысил голос.
— Дмитрий Сергеевич! В чем дело? — испуганно посмотрела на него Александрия Петровна.
— Вот и я хочу знать, в чем, собственно, дело, — заводясь, продолжал Романов.
— Вы вообще вставали на учет? Кто вас регистрировал? Вы от Милонаса? — Александрия Петровна с недоверием оглядывала Романова с ног до головы, как будто видела его впервые.
— Я от чего?! Никто меня не регистрировал! Я просто хотел снять квартиру! — почти закричал Романов.
— Это ошибка, к нам нельзя попасть без регистрации, тем более не встав на учет у Милонаса, — мгновенно успокоившись, стальным голосом произнесла Александрия Петровна, захлопнула папку с документами и направилась к двери.
— Завтра в девять утра вы должны быть у меня в приемной. Прачечный переулок, двенадцать. Поднимайте оставшиеся вещи, заселяйтесь, все документы вы подпишете завтра, и не вздумайте куда-нибудь уехать без регистрации…
— У Милонаса, — закончил Романов угрюмо.
— Вот именно. До свидания, Дмитрий Сергеевич, — дверь за ней хлопнула, и звук раскатился по квартире.
Романов прошелся по квартире, обнаружил, что в комнате есть громоздкий шкаф, темного дерева, с медными ручками и орнаментом, захватившим всю поверхность дверей. «Вот и пара зеркалу», — по-хозяйски отметил он. Оказалось, что кровати нет, но есть скрипучая раскладушка, спрятанная за холодильник. Он потер щеку — пора было бриться. Еще миллиметр-другой и будет поздно. В предотъездной суете он потерял бдительность. Романов не верил в приметы, кроме одной — если он запускал щетину, обязательно происходили гадости. Он просыпал экзамен, хотя заводил два будильника, его рейс отменяли, и он уезжал из аэропорта, а рейс назначали обратно, паспорт пропадал, машина ломалась, трубы текли.
