Иван проворно спустился по загодя приготовленной лестнице, оглянулся на бывшее свое жилье, прислушался, нету ли погони, и направился на привокзальную площадь.
Привокзальная площадь была центром событий, все стекалось к ней. Скучная площадь в центре города, где помещалась городская управа, а также был разбит цветник и выстроен фонтан, не выдерживала никакого сравнения с этим местом, пульсирующим жизнью. Иван прошелся вдоль лотков, светло улыбнулся барышням-продавщицам, раскланялся с цветочницей и купил на последние деньги горячий бублик. Он осматривал площадь, как полководец — будущее поле сражений, или как шахматист, просчитывающий выгодные комбинации. Задача была одна — исчезнуть из города незаметно и под прикрытием, так, чтобы безопасно сойти на какой-нибудь отдаленной станции с набитым рублями карманом.
Он прошелся и по билетным кассам, и вдоль перронов, краем глаза заметил, но еще раньше почуял какое-то движение в толпе провожающих. Почти на самом краю платформы стоял растяпа Митенька, отчаянно отмахиваясь одной рукой от здоровенного подвыпившего детины, другой рукой прикрывая очки. За сценой наблюдали еще два юноши, также нетрезвых и готовых принять участие в действе.
— Отстань же, Григорий! Я уж сказал тебе, что денег нету! — срываясь на петуха, кричал очкастый.
— Миииитька, ты ж мне кузен, а воротишь нос, — детина противно тянул слова и норовил присесть и поднырнуть под подбородок своей жертвы.
— Да ты, погляди, пьян совершенно, вот сейчас я крикну городового. — Митенька приближался к краю платформы и сжимал что-то под мышкой внутри короткого пальто.
Через секунду Иван уже принял решение. Он потер руками щеки, брызнул в лицо водой из колонки, расстегнул ворот рубахи, распахнул пальто и стремительно направился к этой компании.
Вода щекотно стекала за шиворот, прохладный ветерок забрался под рубаху, полы пальто распахнулись. Молниеносно вклинившись в группу молодчиков, наседавших на Митеньку, он пнул главного под коленки, тут же поймал его, схватив под руки, и усадил под фонарь. Детина успел только охнуть и оглянуться на товарищей. Те, растерявшись, закрутили головами, ища, не сопровождает ли кто кудрявого разгоряченного господина, а господин уже замахнулся, чтобы через секунду влепить ошарашенному Митеньке звонкую пощечину.
— Твою-то богу душу, паразит! — заорал Иван на очкастого. — Щенок ты плешивый, жабенок ты безногий, вот я ж тебя хорошенько отхожу! — Он схватил его за руку, и дернул со всей силы, уводя за собой. Вокзальная публика охотно запричитала.
