«Двенадцатый завершен. Результат…»
Он медленно поднял глаза. Девушка выжидающе смотрела, а во взгляде ее читалась правда.
Сколько же в ней боли. И как сильна ее любовь…
— Ne me…
— Не смей, — грубо оборвала она. — Не смей, старик. Никогда. Я показала тебе все, но это не значит, что ты имеешь право на эти слова.
— Но они же из песни.
— Ее никто не помнит. Кроме меня.
— И кроме меня. Теперь.
«Результат — неудача».
Девушка удовлетворенно кивнула, схватила легкий плащ, что часом раньше сама оставила на стуле, и устремилась к выходу.
— И когда будет следующий? — прокричал он вслед.
Она остановилась в дверях, бросила быстрый взгляд и произнесла: «Скоро». После ее ухода, как и всегда прежде, чувство опустошенности вцепилось в сердце. Но теперь к нему добавилась новая черта — боль. Терзания прошлого, чужие, но такие яркие, что казались родными.
— Черт бы тебя забрал, девочка, — проворчал он и перевернул страницу.
Чистое бумажное полотно с тонкими линиями. Невинное, как дитя. Он бережно провел ладонью, пригладил свежий лист и крутанул ручкой в руках. «Скоро». Ровный почерк заполнит лист. Скоро. Точные буквы перенесут на бумагу судьбу нового образца. Скоро. Выводы, отчеты и характеристики безжалостно приведут к неизбежному итогу.
Совсем скоро.
В угрюмой тишине вновь запело перо. Чисто и высоко, ровно как голос Совершенства из далекого прошлого. Он слышал мелодию. Слова на французском. Видел тонкий силуэт девочки: глаза ее закрыты, пальцы лежат на клавишах рояля, чтобы через мгновение пробудить инструмент взрывом первого аккорда.
— Ты победила, — мрачно сказал он в пустоту, разгоняя наваждение минувших дней. — Теперь я точно никуда не денусь…
Свежая надпись горела черным среди бумажной белизны. Она сольется с остальным текстом, когда начнется эксперимент. Угнетающе скоро. Но пока весь лист, вся страница, принадлежали лишь ей, лишь этим трем словам, извращенный смысл которых знали лишь двое.
«Опыт номер тринадцать».
— Каждый человек уникален. Каждый, понимаете? — мужчина активно жестикулировал. — Вы только вдумайтесь, насколько это поразительно — нас больше семи миллиардов. Миллиардов, мистер Грей! Семерка и девять нолей! Но каждый чем-то да отличается.
— То есть мать была права, когда говорила, что я особенный? — зал взорвался хохотом. В конце концов, массовке за это и платят — они должны бурно реагировать на любое действие ведущего.
— Именно! — мужчина пропустил реплику мимо ушей. — Мы все разные, и это физиология. Сколько времени, сколько сил было направлено на изучение человеческого генотипа, а мы только-только постигаем его удивительные свойства. Но! Без излишней скромности могу сказать, что мы — я и моя группа — на сегодняшний день как никогда близко подошли к тайне уникальности индивида.
