Конечно, они хотели. Еще бы!
Боковым зрением я поймал улыбочку Тьёдара Певца. Ну да, это его школа. Молодым убийцам нравятся красивые слова. Все, что превращает мерзкое и отвратное действо под названием «война» в нечто героическое. Валхалла, валькирии, пляска сильных… И вывалившиеся из разрубленного живота кишки от героических слов вроде воняют меньше.
– Вот оно, вы видите? – Я помахал Вдоводелом над головой. – Вот оно, наше главное волшебство! То, что властно над любой вещью! То, что я сейчас вам скажу, и есть главная тайна нас, викингов, людей Севера! – Я сделал еще одну паузу.
На полянке – идеальная тишина. Кое-кто даже дышать перестал. Надо думать, аудитория готова внимать высшей истине:
– Наши мечи, – сообщил я, – это не просто железо! Это особенное железо! И не потому, что способно убивать! Они это могут, наши мечи, но главное – не это! Главное в том, что именно они делают чужое – нашим! Не серебро, не золото, а оно, наше железо, вот то, чем мы платим за все! Вот поэтому весь мир принадлежит нам! Мы приходим и берем все, что пожелаем. Потому что пока в наших руках есть это… – Я взмахнул мечом, – все, что было чужим, становится нашим! Любая вещь, любой человек, женщина, мужчина – все это становится нашим! Потому что мы, – я мотнул головой в сторону моих ветеранов, – воины Севера! И вы теперь – тоже воины Севера! Так?
– Так!!! – дружно рявкнули бойцы.
Понравилась им моя речь. Рожи у всех повеселели. У ветеранов, кстати, тоже. Тьёдар глазки характерно скосил. Не иначе новую драпу сочиняет.
А теперь пора переходить к главному.
– Виги! Щандр! Ко мне!
Вышли. Вихорек мрачен и сосредоточен. Щандр лыбится.
– Что так развеселило? – интересуюсь я у него.
– А люблю я железом поиграть! – заявляет он дерзко.
Справа – одобрительное ворчание Свартхёвди.
Ну-ну. Значит, на публику играем.
Но я – не Медвежонок. Я эти дешевые понты не одобряю.
– Выходит, ты уже знаешь, что сейчас будет? – интересуюсь я.
– Ага!
– Может, ты и мысли мои знаешь? – осведомляюсь я ласково.
– А чего тут знать! – заявляет нахал. – Хольмганг у нас будет!
Парень, похоже, совсем берега потерял. Теперь даже Медвежонок нахмурился. Поперед батьки, то есть хёвдинга, делать такие объявления – это грубое нарушение субординации.
– Выходит, ты знаешь, что такое хольмганг, – резюмирую я. – Это хорошо. А что еще скажешь?
Нет, это не Лейф. Весельчак бы уже давно почуял мое недовольство, а этот – как глухарь на току.
– Хольмганг по-островному хочу.
