Ночь пройдёт, и первыми новый день встретят высокие колокольни собора Нотр-Дам. Париж проснётся, захлопают ставни, и заскрипят двери, мужчины примутся за работу, хозяйки начнут прибирать комнаты, а невыспавшиеся школяры застучат башмаками по мёрзлым мостовым, спеша в свои коллежи. Из стылой мглы поднимется солнце и окрасит киноварью острые черепичные крыши, а потом коснётся глади спящей реки; город засуетится, заговорит на разные голоса, наполнится множеством маленьких событий, счастливых или горьких… И кто-то в этом большом городе обязательно раскроет книгу и в рифмованных строчках, в ровных линиях готического шрифта, так похожего на силуэты парижских крыш, увидит целый мир, найдёт там новую жизнь, как новую дорогу… Стихи Вийона звучат в музыке Парижа много лет спустя после того, как их автор покинул грешную землю; они будут звучать и впредь, и время не сотрёт их, потому что они уже победили его, когда сумели прорваться на книжные страницы сквозь всё то, о чём рассказал и о чём умолчал поэт Франсуа Вийон…
* * *
Миновал день святого Себастьяна и святого Фабиана, защитников от чумы, который школяры отметили весёлой пирушкой, а после богослужений в честь праздника святой Агаты в воздухе появилось предчувствие тепла и небо засияло весенней голубизной.
Жан-Мишель вспоминал, какие планы строил на уходящую зиму, — осенью он собирался перевернуть вверх дном весь Париж, найти людей, знавших Вийона, поговорить с ними; во что бы то ни стало выяснить имя человека, который принёс стихи Вийона Пьеру Леве и пожелал остаться неизвестным… Но после встречи с Этьеном Гарнье Жан-Мишель отчего-то не предпринимал попыток разыскать кого-нибудь ещё. Читал и перечитывал стихи, размышлял о них, вспоминал рассказ Гарнье и медлил, сам не зная почему.
Наконец решил, что хватит ждать, и отправился искать дом с флюгером в виде орла неподалёку от таверны «Боров»: раз Фабрис упомянул о нём в разговоре, значит, там жил кто-то, знавший Вийона, — или, по крайней мере, любивший его стихи.
В первых числах марта Жан-Мишель наконец нашёл этот дом и сразу узнал его: это возле него они с Анри стояли тогда, в холодный январский день, после драки с компанией Фабриса. Жан-Мишель постучал, но никто не открыл; на этот раз дом был хмур и тих, как зимний лес. Жан-Мишель спросил у соседей, но те сказали, что здесь уже давным-давно никто не живёт. Жан-Мишель в недоумении стал расспрашивать, кто жил здесь раньше, но к нему с грозным видом подошёл уличный стражник.
