— Отец Сермуаз точно не говорил, из-за чего вышла ссора?
Сосед Поля не смог сдержать удивления:
— Да какая разница! Вы его родственник, что ли? Нет, мой покойный дядя — мир его праху — ничего об этом не говорил… А вам-то что за печаль сейчас? Всё равно они померли давно — и Сермуаз, да и Вийон этот тоже.
— Вы точно знаете, что Вийон умер?
— Ничего я не знаю, но про него давно не слыхать. Если б он был жив, он бы ещё что-нибудь натворил, такие люди тихо сидеть не умеют… Да что вам за дело до этого греховодника Вийона, не пойму я?
— Он был прекрасным поэтом, и я подозреваю, что его несправедливо лишили доброго имени. Я хочу восстановить его честь.
— Это у Вийона-то доброе имя и честь? Ха-ха-ха! Но даже если и так, нипочём не восстановишь теперь — никто не поверит. А если вы спросите меня, так я скажу, что слухи даром не ходят. У этого Вийона точно рыльце в пушку: ну не сидят честные люди по тюрьмам, не ввязываются во всякие ссоры, не путаются с ворами и бандитами… — Он помолчал и философски добавил: — Оно, конечно, по-всякому бывает. Иной раз и оклеветать могут. Но коли так, Вийон сам виноват, что связался с дурными людьми. Хочешь не хочешь, всё равно замараешься от них… А ежели он с дурными людьми не связывался, тогда кто же его оклеветал?
Жан-Мишель не стал спорить, оставил его в покое и погрузился в размышления. Он снова и снова представлял себе картину ссоры и понял только одно: у этого дела была предыстория, более важная, чем последствия, которые стали известны всему свету. Сермуаз за что-то смертельно обиделся на Вийона. Вот только за что? Какое-то время Жан-Мишель безуспешно строил догадки, а потом рассказал обо всём Анри. Тот, не моргнув глазом, заключил:
— Да это из-за чего угодно могло произойти! Сермуаз из-за любой ерунды мог напасть! Может, они с Вийоном очередную Толстую Марго не поделили. Или какую-нибудь… как её, ту несчастную любовь Вийона… Катрин.
— Неужели ты думаешь, что священник…
Анри поморщился.
— Дружище, не мне тебе объяснять, что священники разные бывают. Некоторые в погоне за юбками дадут фору самому рыцарю Ланселоту, несмотря на все обеты… Ну ладно, не смотри на меня так. Будь по-твоему, не станем говорить об этом Сермуазе дурное, помилуй Господь его душу, — может, бедняга и не нарушал обета безбрачия и не ревновал Катрин к Вийону. Может, просто услышал, как Вийон болтал о нём что-нибудь, — Вийон ведь острый на язык. Сермуаз мог обидеться на какую-нибудь его шутку — и готово дело.
