– Буду благодарен, – согласился он на предложение.
Марионелла улыбнулась, соскочила со стула, набросила ему на плечи полотенце, выдвинула ящик комода и достала гребень, искусно вырезанный из кипариса, зашла Робертино за спину, развязала красную ленту и распустила его черные волосы. Погладила их легонько и принялась расчесывать, медленно, перебирая по прядям. Это завораживало и убаюкивало, и Робертино позволил себе заснуть.
Снилось ему полузабытое детство: залитый солнцем патио прабабушкиного поместья, под полосатым навесом у стены в кресле сидит мать и читает книгу, а маленький Робертино, счастливый и беззаботный, вбегает в патио с заднего двора, где только что бегал наперегонки с детьми слуг, с маху влетает в фонтан, плещется в нем, а потом, мокрый с головы до ног, подбегает к матери и обнимает ее. Мать откладывает книгу, подхватывает его и сажает на колени, начинает выбирать из волос соломинки и репьи, ласково говоря: «Не подобает графскому сыну выглядеть так неряшливо, но это пустяки, ведь мы ничего не скажем батюшке, верно? Главное, что ты снова можешь бегать!» И Робертино вспоминает еще в этом сне, что в тот год он тяжко болел всю весну и начало лета, и все думали, что если и выживет, то навсегда останется немощным и слабым. Но он победил болезнь, и к началу осени бегал, прыгал, плавал и дрался с сельскими мальчишками так, словно никогда не был болен затяжным воспалением легких, не поддававшимся даже магическому лечению.
Он проснулся от того, что Марионелла коснулась его руки. Паладин вздохнул, ощущая спокойствие и безмятежность. Все тревоги ушли, в голове была полная ясность, на сердце – покой и никакого томления.
– Спасибо, сеньора Марионелла, – поклонился ей паладин. – Вы меня очень… выручили.
Кастелянша-полуфейри улыбнулась, стряхнула с полотенца темные волоски прямо в камин, на тлеющие угли. Робертино еще раз поклонился, положил на комод три реала и вышел. Почему-то теперь был уверен: тревожащие непристойные сны еще долго к нему не вернутся.
Не успел он дойти до лестницы, как столкнулся с капитаном. Тот смерил его придирчивым взглядом:
– Сальваро, сдается мне, у тебя не по уставу длинные патлы, – и полез в карман.
– Как скажете, сеньор капитан, – безмятежно отозвался Робертино, поворачиваясь к нему боком, чтоб тому удобнее было измерять.
Капитан развернул мерный ремешок, приложил:
– Двенадцать с половиной дюймов. Вот что ты за человек, Сальваро? Еще ни разу мне тебя ни на чем не удалось подловить.
