Утренняя заря | страница 53



Из деревни вы ни шагу.
Пусть бегут все господа,
Их земля останется:
Будет она ваша, да,
Всем земли достанется.
Я письмо свое кончаю,
Говорю: не бойтеся,
А пройдет зима, другая —
И вернусь, мы встретимся.

Андраш, конечно, радовался, но, радуясь, впал в другую крайность, полагая, что фронтовая буря пронесется здесь легко и будет похожа на праздник — с музыкой, с хлебом-солью. Да и не он один тогда так думал.

Так думал и протестантский священник, и молодой энтузиаст-учитель, выросший на книгах писателей-народников, и врач, получивший известия, что его семья осталась в живых в Будапеште, и нетерпеливо дожидавшийся, когда ему можно будет поехать за ней.

В вербное воскресенье вечером, когда отступавших фашистов охватила паника и остатки частей разных родов войск, почти затаптывая друг друга, обратились в бегство, они втроем решили взять белые и красные флаги, переправиться через Рабу и выйти навстречу советским войскам.

Все трое договорились, что встретятся возле часовенки на шоссе, откуда оно прямо, как стрела, разбегается до самой Рабы.

Бицо с трудом добрался до назначенного места, так как все вокруг было запружено беженцами, но возле часовенки его никто не ждал.

Село превратилось в место сборища пьяных, беснующихся людей. Корчмы, продовольственные и табачные лавки осаждались местными жителями, словно военные объекты.

По улицам, хлопая винтовочными выстрелами вместо бича, нилашисты рысью гнали скот из окрестных поместий в сторону Пецеля и Медехида.

Почтовый тракт заняли гитлеровцы. Они неслись как угорелые на машинах, моторы на которых надрывно ревели и стонали. Громадные грузовики были доверху наполнены награбленным добром.

«Неужели я опоздал?» — думал Андраш, стоя у часовенки. А пока он ждал и размышлял, вокруг сделалось тихо, жутко тихо, только со стороны главной площади села еще доносился далекий, приглушенный гул, похожий на жужжание майских жуков, посаженных в коробок. На улицах не осталось никого. Закончилась и беспорядочная, насилующая моторы машин гонка по почтовому тракту. По-видимому, село, оставшееся без хозяина, оказалось на ничейной полосе. Гитлеровское командование сдало укрепленную и сверх меры расхваленную линию Рабы без боя, без единого выстрела.

И Андраш побежал.

— Надо сообщить! Надо сообщить русским! — задыхаясь, твердил он на бегу, боясь, а вдруг не найдется там, за Рабой, переводчика, когда он наткнется на разведчиков Советской Армии.

Но едва он добежал до больницы, как раздались три взрыва подряд. В воздух взлетели два моста через Рабу и сахарный завод. И, словно ожидая этого сигнала, из-за крепости с грохотом вынырнула танковая колонна полка СС. Как бы принюхиваясь, опасаясь пушечных выстрелов из-за угла, танки втиснулись в улочки, тянущиеся параллельно Рабе.