Крестьянин, о котором идет речь, занимался копчением мяса, когда в селе забивали свиней. В конце дома у него была просторная, высокая, как башня, камера для копчения. Шмидт обнаружил эту камеру и подвесил в ней свой мешок с добром, надеясь на господа бога и везение.
С самоуверенным злорадством хитреца от открыл замок и широко распахнул двери дома перед патрулем, а когда четверо солдат протопали по ступеням наверх, он показал Бицо знаками, что они, мол, дураки, эти солдаты, Сюда ходить да принюхиваться бесполезно.
Однако не прошло и двух минут, как хозяин, шатаясь и покачиваясь, вывалился к воротам, причем выглядел он так, будто его подержали в щелоке, а потом выжали.
Вслед за ним выскочил рассвирепевший старший патруля, лицо его было грозным. В руке он держал форменный френч, да еще какой! Татарин бросил френч на землю, начал топтать его ногами, а затем срывать с него награды.
— Фашист! Фашист! — кричал он, показывая то на разодранный в клочья френч, то на перепуганного до смерти, с вытаращенными глазами маслодела, который бросился к Бицо.
— Господин Бицо! Спасите, конец мне пришел!
— Господин Шмидт, что вы? — удивился, подхватывая его, Бицо.
— Ой-ой! — прохрипел толстый, бесформенный маслодел. — Ой, господи! — Он был в таком состоянии, что вот-вот мог упасть в обморок, весь дрожал, а около его ботинка появилась лужица. Потом силы вернулись к нему, он вздрогнул и, подпрыгнув, затопал обратно к солдатам. — Господин офицер! — завопил он, хотя татарин был всего лишь ефрейтором. — Я мастер, стари майстер, не солдат! Парад, музик, марш, фронт! — кричал он по-русски, потом по-венгерски: — Да, я старый фронтовик! Вот, — он указал на Бицо, — он тоже подтвердит! Он сосед, знает меня, отец его тоже меня хорошо знает! Спросите его!
Испуг, заикания, причитания, трагикомическая пляска с подпрыгиванием на месте, которой маслодел сопровождал свои жесты, не только удивили старшего патруля, но и сбили его с толку. Если он из этих слов что-то и понял, то лишь то, что человек, у которого в квартире он нашел френч, стар и труслив, а теперь вместо себя указывает настоящего преступника, то есть своего сына. «Ну что ж, это тоже кое-что!» — как бы говорил своим видом ефрейтор, схватившийся за автомат.
Он подошел к Бицо, а тот стоял неподвижно, глядел на солдата и думал: «Что за чертовщина, парень? Что это с тобой, чего ради ты поднимаешь столько шума из-за какой-то тряпки, из-за несчастного форменного френча союза бывших фронтовиков!»
