— Теперь уже все равно, — с облегчением засмеялся Кесеи. — Несколько капель святой водицы — от этого ни лучше, ни хуже не будет… Давай колья… — обернулся он к Эрази, который все еще обнимал свои колышки. — Кари, забивай их в землю.
— Ну… спасибо, Феруш, — выговорил Эрази, подняв на Кесеи глаза.
В них можно было увидеть выражение верности, благодарности и даже, кажется, предательски блеснувшие слезы.
— Это не меня благодарить надо, — ответил Кесеи, тоже смутившись. — Да забивай же ты эти колья, чего ты, приятель, тянешь!
Но удар по первому колышку обухом топора, кем-то протянутого Эрази, почему-то не получился. И тут Горкунов, стоявший ближе всех, подскочил к Эрази, выхватил у него из рук топор и лихо ударил по колышку.
— Пожалуйста, — проговорил он, протягивая топор Кесеи, а тот передал его Бицо, но колышек был уже почти до конца, до самой надписи вбит в землю.
«Это тоже своеобразная надгробная надпись», — подумал про себя Бицо. — Только над могилой прошлой жизни: «Карой Эрази, шестнадцать хольдов».
И он покраснел, застеснявшись столь возвышенного сравнения. Но время краснеть по-настоящему пришло только через добрых полчаса. Причем краснеть пришлось не из-за возвышенных мыслей, а из-за самой обычной драки.
Он уже сидел на бричке вместе с Кесеи.
Услышав рассказ о событиях за день, посланец из Будапешта решил, что надо незамедлительно разделить землю и в Ш.
Бицо жалел, что он не художник и не может запечатлеть навечно эту картину раздела помещичьей земли, усыпанной фигурками людей, как межевыми камнями.
Тихий, безоблачный день склонялся к закату. По еще теплым бесконечным темно-коричневым полям зеленели свежепробившиеся озимые. Белели праздничные рубахи крестьян, поблескивали топоры, словно беззвучные выстрелы тесно поставленных батарей. И далеко, где-то у околицы села, виднелись кусты терновника, еще недавно отделявшие землю крестьян от земли помещика.
И вдруг послышались шум, стоны, ругань. В конце межи, за рощей акации, у которой только начали набухать почки, началась какая-то дикая свалка: с треском рвались рубахи, в воздух взлетали комья земли.
— Что это такое?! — воскликнул Кесеи, сразу же соскочив с брички. Растолкав толпу, он влез в самую ее середину, и оттуда раздался его крик: — Эрази! Ты что?! С ума сошел, что ли? Эй, или ты оглох? Я к тебе обращаюсь, черт бы тебя побрал!..
Бицо тоже спрыгнул с брички и бросился вслед за Кесеи. Что же он увидел?
Он увидел невысокого, крепкого, коренастого председателя комитета по разделу земли из П. и кучера Кароя Эрази, причем оба находились в высшей степени возбуждения.
