А может быть, это не столько зависть, сколько злость? Злость на весь мир, и прежде всего на самого себя, за то, что правильным оказался не его путь, а путь Кесеи, а он всю жизнь ходил, низко опустив голову, трусливо поджимал хвост и со всем соглашался.
Все равно!
Главное, что он заслужил доброе слово, терпение, помощь, а не грубое одергивание. Иначе же для него что «господин», что «товарищ» — один черт, и он никогда, до самой смерти, не вылезет из этой ямы раболепства, бестолковщины, отсталости, в которую его затолкал еще в детстве священный союз государства, церкви и обычаев…
Земля! Да, вот что нужно сейчас для начала, для того, чтобы заложить основу новой жизни! А потом? В людей села надо вдохнуть новую душу, вставить новое сердце, воспитать из крестьян, из всего народа настоящих представителей нации — вот в чем он должен помочь партии.
— Дядюшка! Товарищ Эрази! — сказал Андраш, и в уголках глаз у него навернулись слезинки. — Вы сердитесь на меня? Не сердитесь… Вы друг Кесеи, а я его товарищ по партии. Все, что делается, делается ради справедливости.
Старик покосился на Бицо. Он и верил и не верил, что за этими словами Андраша кроется не ловушка, а желание примириться. Потом он дернул плечом и проговорил:
— Вы-то уж знаете…
— Это точно, я знаю.
— Что?
— Знаю, что вы заговорите по-другому и признаете правоту вашего Феруша, как только получите землю.
— Ой-ой! Когда это еще будет…
— Да что вы? Ведь мы же как раз едем на раздел земли. Разве нет?
— Да… На поле Яйхалом[25]. А знаете, почему его так назвали? Да потому, что там в свое время многих людей повесили и плач такой по земле шел, вот откуда это название… А раз вы здешний, в Ш. родились, то и стишок знаете, который дети до сих пор поют:
Дьюса, Репа, Мак и Манца
На суку качаются.
— Я знаю. Я слышал, они остановили карету, а в ней был управляющий имением герцога. Деньги у него из карманов вытащили, на лошадей — и унеслись…
— Н-да… кое-что и вы знаете. Только не так все это было. По правде сказать, те, о ком в стишке говорится, были выборными, деревенскими старостами в тысяча восемьсот сорок восьмом году. А все их преступление заключалось только в том, что, как только повсюду напечатали «Встань, мадьяр»[26], они тут же велели засыпать межевые канавы. Вы знаете, что такое межевая канава?
— Ну а как же? Межевая канава отделяла господскую землю от сельской, то есть земли крепостных крестьян.
— Смотри-ка! Откуда вы это знаете?
— Из книг.
