Что-то я слишком забегаю вперед. Надо вернуться к последним дням нашего медового месяца…
Мы возвратились на родину не самолетом, а поездом и затем на пароме. Сделано это было, чтобы доставить удовольствие Чарльзу, которому нравилось пересекать Ла-Манш. Вероятно, Чарльз ничего уже переменить не мог, так как успел сообщить Уин о дне нашего возвращения. Она тут же откликнулась письмом, в котором известила, что приготовит ужин у себя дома в Саут-Норвуде, чтобы мне, дескать, не пришлось сразу же браться за стряпню.
— Как это мило со стороны старушки Уин, — заметил Чарльз.
Впоследствии мне приходилось частенько слышать эту фразу, приводившую меня в бешенство.
Как странно все-таки, думала я. Он не понимает, что она пригласила нас вовсе не потому, что хочет избавить меня от утомительной готовки, а единственно потому, что ей хочется увидеть его. Я-то ничуть в этом не сомневалась. Когда я сказала Чарльзу, что предпочла бы провести наш первый вечер вдвоем в собственном домике, он поцеловал кончик моего носа и сказал:
— Ты прелестная сентиментальная малышка, но я думаю, что, если мы не примем приглашение Уин, она будет страшно разочарована. Ехать совсем недалеко. Давай побываем у нее, детка.
Я была замужем всего две недели, обожала Чарльза и гордилась своим новым статусом его жены. Сообщая папе и Джерими, что испытываю полнейшее блаженство, я отнюдь не кривила душой. Без дальнейших споров я предоставила мужу действовать так, как он находит нужным.
Ужин, однако, прошел в очень дружелюбной атмосфере. Как всегда, Уин постаралась угостить Чарльза его любимыми кушаньями — лососиной под майонезом и меренгами. Говорили преимущественно они двое, обмениваясь впечатлениями о Канне. Оказалось, что несколько лет назад Чарльз ездил на Лазурный берег с мачехой и двумя приятелями. Я почувствовала себя лишней. Сидела и молчала. Что-то мне было не очень весело. Великолепное побережье казалось теперь очень далеким, как и моя фантастически прекрасная спальня в «Карлтоне». Купание в синем-синем море, отдых на пляже под горячим солнцем, эти романтичные и волнующие ночи — все отошло в прошлое. Снова мы в Лондоне, в гнездышке Уин. Июньская погода повергла в уныние. В Саут-Норвуде все было серым и холодным. Чарльз заметил, что я вздрагиваю, и что-то сказал по этому поводу. Уин тотчас же громко расхохоталась:
— Ну, ну! После столь долгого пребывания на свежем воздухе и физических упражнений кровообращение у нее должно было бы улучшиться!
