Мир Утренней звезды | страница 79



* * *

Наконец Ирина начала просыпаться, все еще находясь в полусонном состоянии, она присела и открыла глаза. Клест сделав пару знаков своим подручным, которые тут же засуетились, подошел к девушке и присев напротив нее произнес.

— К сожалению, я не могу принять у тебя экзамен, — Селена метнулась было к Ирине, но была остановлена жестом мастера дварфа, который продолжил, — все, что в моих силах, это вручить тебе знак мастера. Мастера равного нам. Но не волнуйся это ненадолго.

Вот теперь в кузнице наступила полная тишина, если во время сна дварфы нет, но шуршали чем то время от времени, то теперь казалось, сам воздух стал непроницаем для звука. Кроме того непонятным образом отрезало и все доносящиеся снаружи звуки. А дварфы один за другим склоняли головы.

— Что? Что произошло? — наконец не выдержала виновница всего этого.

— Твой цветок, который ты сковала, — с благоговением в голосе произнес Мибруни, — он слился с огнем.

Откинутый занавес, открыл нашему взору горн, рядом с которым стоял потрясающей по красоте цветок. Слегка посеребрённые листья, на черном стебле и еще более темная головка, освященная изнутри алым цветом пламенеющих тычинок. Вот дварфы приводят в действия меха, раздувая пламя все ярче и ярче, цветок начинает преображаться. Сначала краснеют идущие по внутренней кромке маленькие лепестки, а затем постепенно все остальные, за исключением наружного слоя.

— Две тысячи семьсот, плавка Осмия, — поясняет Мибруни.

Все это происходит очень медленно, по мере увеличения температуры, а дварфы все продолжают. Наконец цветок сам начинает напоминать каленые угли, и начинает медленно переливаться внутри красно черными цветами. Дварфы останавливают меха и перестают поднимать температуру.

— Все это предел, — произносит Мибруни, — при такой температуре мы плавим вольфрам. Все остальное не требует такого нагрева. А самое главное посмотрите, он теплый. Даже тычинки, которые по всем законам природы должны были расплавиться, они сравнимы с оловом, это всего двести тридцать один и девять градусов.

Это немыслимо, каждый лепесток соответствует температуре плавления какого либо металла. Девятьсот шестьдесят с половиной — серебро, тысяча шестьдесят три золото, тысяча пятьсот тридцать девять — железо. Свинец, бронза, медь, мельхиор и платина у каждого свой лепесток, я специально проверял.

— Теперь ты понимаешь, что мы просто обязаны показать тебя совету старейшин нашего племени, — добавляет Клест — даже если ты никогда больше не возьмешь в руки молот, это творение ставит тебя на ступень гранд мастера. Как у тебя вообще получилось это сделать?