Он думал, что сдохнет без Хозяина, стремился вернуться, очнувшись, после спасательной капсулы.
– Я знал это, моя зверушка, – Ирт коснулся горячими пальцами его щеки и на мгновение задумался.
– На земном наречии зверушка и Чага – очень точные слова по отношении к тебе, не правда ли? – плантиморф раздвинул губы, обнажая совершенно белоснежные клыки. – Хотя я всегда это знал.
Оставалось только кивнуть. Хотя чага – грибная плесень на дереве, никак не могла называться на Земле зверушкой. А для платиноморфа – могла. Ирт вытащил это слово вместе с языком из разума Тима, но понимал и использовал его как житель Орфорта. Так использовал и самого Тима.
Пусть он сделает это. Пусть он скорее сделает это.
– Я знал, что ты мучаешься. Поэтому и приехал. Ведь ты знаешь, что я о тебе беспокоюсь, – и он потянулся к Тиму, коснулся широкими губами виска.
– Да, знаю, – сразу согласился он.
– Нам же не нужно твое силовое поле?
– Нет, не нужно, – замотал Тим в ответ головой, уже не думая о причине, что привела его сюда, подчиняясь памяти крови, которая требовала своего. – Пожалуйста, пожалуйста…
– Ну… если ты просишь… Но не будем портить твой бравый капитанский наряд, ведь на земле одежда значит так много.
И Ирт обвил его шею рукой, закрывая мягкой теплой ладонью всю кожу от коротко стриженных волос до влажного от пота ворота кителя. Тим перестал видеть зелень, окружающую их, чувствовать хоть что-то, кроме этой руки, которая росла на его спине, тянулась вниз. Потом эти ощущения погасли от невыносимо горького, как полынь, рта с морозным, колким языком, прижавшимся к его небу.
Боль вспыхнула и побежала по телу электрическим разрядом, когда тысячи крошечных, невидимых глазом ростков плантиформа прошли сквозь кожу и потянулись вниз: от горячей поверхности нечеловеческой ладони – вдоль позвоночника, от рта – к полыхающей шее и плечам.
Хозяин легко проходил сквозь тело Тима, наполняя его безумной болью и эйфорией, почти невыносимым восторгом. Ирт был в нем. Среди тонких вен и сосудов. Он купался в его крови.
Тело рвалось, открывалось каждому движению Хозяина – требовательным толчкам под кожей, которая будто лопалась мелкими пузырьками. Ощущение непереносимого, смертельного восторга захлестывало сознание. Чага был так востребован, так наполнен и легок… Его несло в бесконечное пространство мучительной, непередаваемой боли, на грань распада. Он был так близок к тому, чтобы взорваться, разлететься по космосу мельчайшими обезумевшими электронами. Умереть, наконец. Тим не слышал свой крик и даже не почувствовал, как его безжалостно выдернули из жгучих ветвей Хозяина. Просто пронзительный механический звук оглушил, и он рухнул в темноту.
