Впечатлений от поездки было много, и не только приятные. Рубенсу пришлось на себе испытать злоязычие французов: когда королева рассматривала эскизы, ее свита изощрялась в остроумии. Прозвучали ехидные шутки, что, мол, античные боги и богини, изображенные на его эскизах, да и путти-ангелочки тоже, получились такие толстые, что вряд ли смогут удержаться на облаках – непременно свалятся, скорее всего на голову художника. Эти же профаны, не умея представить будущую картину, рассматривая эскиз, посмели обсуждать композицию и цвет, что довело Рубенса до приступа ярости. Он не все понимал в их быстрой болтовне, но интонацию и то, что над ним насмехались, понял прекрасно. Николя Пейреск, библиотекарь короля Людовика, объяснил ему, что при французском дворе всегда так: высшей доблестью считается громко сказать гадость, особенно стараются перещеголять друг друга в обсуждении предметов и событий, о которых не имеют понятия. Во дворце инфанты в Брюсселе Рубенс привык, что придворные обращаются к нему с почтением, а здесь разряженные бездельники, недовольные тем, что королева-мать выбрала художника-иностранца, не собирались проявлять уважение к чужому труду. Но все же – с некоторыми, довольно-таки нелепыми, по его мнению, оговорками – эскизы были приняты королевой-матерью. Ее сын, король Людовик XIII, через приближенных подтвердил, что заказывает Рубенсу эскизы огромных гобеленов; миссия договориться об их дальнейшем изготовлении во Фландрии возлагается на Рубенса. В Париже у Рубенса не было ни одного спокойного дня, он устал, да еще и нервничал, что не удалось получить аванс от королевы-матери.
«Вот и работай с монархами, – сетовал Рубенс, – шумиха большая, а толку немного; надо, конечно, пытаться трясти казначеев, но они люди скользкие и хитрые».
Пришлось покинуть Париж с пустым кошельком, хотя Николя Пейреск обещал продолжить хлопоты после отъезда друга. Пейреск был любимым корреспондентом Рубенса, его другом и поддержкой в чужой столице; в Париже они встречались почти каждый день, Пейреск показывал новые античные монеты своей коллекции. Однако Рубенс не рассказал ему о своем последнем приобретении – собрании древностей Дэдли Карлтона. Отчего-то ему не захотелось сейчас обсуждать свои новые сокровища.
Спустя месяц пребывания в Париже Рубенс решил начать работать и попросил прислать ему натурщиц. Пришли две сестры-прачки, он собирался порисовать этих крепкотелых девушек, внешне схожих с королевой-матерью в молодости. Ему намекнули, что сестры не прочь оказывать и другие услуги, но девы показались ему глупыми и хитрыми, их хихиканье было весьма противным, а ногти не вычищены. Так что рисовал он их только два раза, а любезничать с ними не стал.
