Я стиснул челюсти, наклонился к ней и поцеловал, пока она ничего не успела сделать и увернуться. Затем предупредил:
— Буду ждать тебя у Сен-Сира* вечером.
*Колокольня в центре Портичи.
Джил кивнула и ушла по улице, завернув в стоявший под большим деревом домик.
Я понимал, что пока не разберусь в ситуации, ничем помочь ей не смогу. Но также понимал, в какой она опасности, куда ей, милой девочке, не видевшей ни смерти, ни грязи, распознать подлость человеческую…
Джил
Артур ушел, но с большой неохотой. Проводив его взглядом, я устало вошла в дом.
Призрачный утренний свет проник и уже заполнил всю незамысловато обставленную комнату. Я словно заново увидела всю убогость такого жития, у побеленной каменной стены стояла грубо сколоченная узкая лежанка, у окна под серой скатертью прятался продолговатый стол. На противоположной стороне висели деревянные полки, на них стояли небольшие глиняные сосуды с высушенными травами.
Вместо шкафа у кровати находился огромный сундук, укрытый полотняной рогожкой, в который Лусия не разрешала укладывать чужие вещи, так что все свое я хранила в корзинке у кровати. Сиденьями служили перевернутые бочонки, покрытые сверху с любовью пошитыми синими подушечками, наверно, это здесь единственное творческое приложение рук хозяйки дома.
Меня саму удивляло раздражение, которое я испытывала от недостатка необходимых вещей. Но в большинстве случаев все приглушалось серостью ежедневных забот моего безмолвного существования.
Устало села на лежанку, чувствуя себя совершенно разбитой и, наконец, полностью осознав свою глупость: еще не так давно, на станции, решительно возражала против расставания, но сейчас, втянув Артура в свои проблемы, готова была прибить себя за эгоизм.
Я упрямо выдернула его из его времени и спокойной жизни, хотя Рома предупреждал, поместила в новую историческую реальность, а теперь оставляла одного…
Нет, в осознание вины проникало понимание, что в моем отчаянье частично виноват откат после чрезмерного приема пастилок антисна, об это говорили такие признаки, как дрожь в руках, отдышка и белые круги перед глазами. И огромное чувство вины. Но все же физическое недомогание было всего лишь частью общего уныния.
Я привычно потянулась за флакончиком, который хранила в корзинке, под видом глиняного свистка, и с ужасом обнаружила, что кончили пастилки восстанавливающие силы, те, что мне сейчас необходимы как воздух.
Но делать нечего, надо переодеваться и идти в особняк.
