Все посмеялись над неудачей Мортона; ровный рокот грома все еще звучал в их ушах. И вдруг Коп побежал вокруг фургона, грубо их пиная.
– Встать! Встать! Вы с ума сошли? Подъем!
Джонсон вскинул глаза и увидел, что Штернберг и Исаак поспешно грузят лагерное снаряжение, швыряя его в фургон; люди все еще выбирались из-под повозки, когда она начала двигаться над их головами.
Каравай и Маленький Ветер кричали друг на друга.
Джонсон, со спутанными из-за дождя волосами, с дикими глазами, подбежал к Копу. В небе среди грозовых туч мчалась луна.
– В чем дело? – прокричал Джонсон сквозь громыхание грома. – Почему мы снимаемся?
Коп грубо отпихнул его в сторону.
– В укрытие, за скалы! Укрывайтесь за скалами!
Исаак уже подвел фургон к скалистому выступу, и Каравай боролся с лошадьми, которые возбужденно фыркали и пятились.
Студенты непонимающе уставились друг на друга.
А потом Джонсон понял, что громыхание, которое они слышат, – не гром. Это были бизоны.
Испуганные молниями, бизоны топали мимо людей плотной живой рекой, с обеих сторон обтекающей скалу. Всех щедро забрызгало грязью. Для Джонсона то было необычное ощущение: «Грязь покрыла нашу одежду, волосы, лица, и мы стали тяжелее, став похожими на бурильщиков за работой, а потом и вовсе согнулись из-за ее колоссального веса».
В конце концов они перестали что-либо видеть и только слышали гром копыт, фырканье и урчание, когда темные туши беспрестанно мчались мимо них. Казалось, это будет продолжаться вечно.
Стадо топало мимо них без перерыва в течение двух часов.
Джонсон очнулся. Все его тело ныло и закоченело, он не смог открыть глаза. Прикоснувшись к своему лицу, он нащупал корку грязи и отодрал ее.
«Меня приветствовал вид полного опустошения, – позже вспоминал он. – Как будто на нас налетел ураган или смерч. Куда ни посмотри, была только растрескавшаяся грязь, и наша несчастная группа прокладывала путь через нее. В том месте, где лагерное снаряжение защищала скала, оно уцелело, но все остальное пропало. Две палатки втоптали в землю так глубоко, что утром мы не смогли их разыскать; тяжелые котлы и кастрюли измяли и искорежили протопавшие по ним тысячи копыт. Там – изорванные клочки желтой рубашки, здесь – разбитый и погнутый карабин».
Все были крайне обескуражены, особенно Джордж Мортон, который как будто впал в глубокий шок. Каравай убеждал вернуться, но, как обычно, Коп был неукротим.
– Я здесь не для того, чтобы выкапывать из земли пустяковые пожитки, – сказал он. – Я здесь для того, чтобы выкапывать доисторические кости.
