Но это все потом… потом…А пока мне б для нее какой-то одежды найти и пеленок побольше, а то у меня всего одна, и, когда стираю ее, приходится малышку кутать в свою кофту, юбку, в тряпки, которые люди сердобольные нам отдали. Жуткие условие, невыносимые. Я не знаю, как мы там выживали. Каждый раз в кошмарах вижу этот лагерь с матрасами на холодном полу, чувствую вонь немытых тел и смерть. Как она шныряет в этом проклятом помещении, выискивая, кого бы из нас забрать сегодня. Не нажралась тварь всеми теми, кого уже утянула.
Ночами становилось все холоднее. Приближалась зима. Нам обещали, что будут вывозить из лагеря по десять человек каждый день до наступления холодов. Никто не был уверен, что это обещание исполнят, но нам оставалось только ждать и пытаться не сломаться.
По ночам Дана начала замерзать. Я растирала ее ручки и ножки, прижимала к себе, и сама тряслась, стараясь согреться. Бывало, специально часами ходила вокруг здания, боялась заснуть, боялась, что она замерзнет и я упущу этот момент не смогу ее снова согреть. Постепенно нам начали уменьшать паёк. Люди нервничали и пытались добраться до начальства, но солдаты их не пропускали дальше, чем к ограде из колючей проволоки. Через несколько дней голода мужчины попытались прорваться через заграждение, и тогда по нему пустили ток. Я помню эти жуткие вопли, когда троих убило. Как кричали их жены и дети. Как выли несчастные, которые вдруг поняли, что все мы здесь обречены. Мертвецов даже не подобрали, а на нас наставили дула автоматов и потребовали самим забирать своих мятежников от ограды. Именно тогда я встретила ИХ. Наверное, так было суждено свыше, и я проклинаю Бога и благодарю одновременно за эту встречу. Той ночью я пошла с Даной вещи стирать, и сама помыться, а на улице было темно хоть глаз выколи. ФоНайса стояли только у ограждения, а позади здания — мрак. Наощупь пробралась к душевой, Дану положила на скамейку, а сама быстро ополоснулась, немея от холода, и принялась пеленки стирать. Ночью хотя бы очереди такой нет. Тру материю замерзшими пальцами, а она плачет на улице, кричит и я плачу вместе с ней, разговариваю, прошу подождать.
А потом стихла она, и я, выдохнув с облегчением, продолжила стирать дальше, складывая мокрые вещи в полиэтиленовый пакет, чтобы потом развесить у входа в здание. Когда вышла, вздрогнула и пакет уронила — мою малышку какая-то женщина на руках держала и укачивала. Незнакомая женщина. Я ее раньше никогда не видела.
