Мануэл бросился на подмогу сестрам Пералта, расчищая им путь, но тут его с силой ударили по голове.
— А ну, пошли все вон! Чтоб духа вашего здесь не было! — рявкнул он, брызгая от бешенства слюной. — Что за негодяй огрел меня по башке?!
Разъяренный конюх схватился за метлу, намереваясь на деле доказать, кого здесь надлежит слушаться.
К счастью, тут подоспел падре Марселино, и как раз вовремя: атмосфера накалялась — того и гляди, началась бы потасовка.
— Хватит шуметь, — раздался его уверенный голос.
Но где там, толкотня и ругань вперемешку с молитвами не прекращались.
— Только церковь, братия мои, может вещать о чудесном… То, что ребенок родился в ту же ночь и в тот же час, что и учитель, и тоже в стойле, еще не означает, что чудесное рождество свершилось вновь. Но и это не исключено. Господь вернется на землю… Непременно вернется, слишком уж много греха кругом… Только будущее да пресвятая церковь покажут, кто этот младенец: божественный некто, пришедший на землю в назначенный час, обычный ли человек, сын пьяницы, или посланец сатаны…
Женщины торопливо перекрестились.
— …которому ничего не стоит обмануть доверчивые сердца…
— Расходитесь по домам, — увещевал людей падре Жеронимо. — Две добрые души уже позаботились о малютке.
— Идите, идите с богом, — вторил ему падре Марселино де Арраньо.
И они первыми двинулись к выходу, а вслед за ними прошествовал капрал Жоан Лирика; перед уходом он торжественно пожал руку Мануэлу, которого до слез растрогали слова падре Марселино, — смысла их он, правда, не понял, но уж очень красивыми они ему показались.
Ветер стих, должно быть, устал. Гул удаляющейся толпы напоминал рокот бурного Тежо. Мануэл Кукурузный Початок стоял у дверей конюшни, наблюдая, как растворяются в темноте фигуры людей. Вот и сын от него уйдет…
Он думал об этом и тихонько плакал, не навзрыд, не бессмысленными пьяными слезами. Плакал потому, что ему так нравилось. Потому, наконец, что у него есть сын. Его родной сын.
— Кто здесь? — спросил доктор.
Мануэл собирался ответить, но спазмы сдавили горло. И осторожно, словно боясь кого-то разбудить, он приблизился к доктору.
— А, это вы?
Доктор Леонардо поднялся с соломы и пожал ему руку.
— Пойду пошлю за санитарной каретой.
— Ой, сеньор доктор! В ней же арестантов возят.
— Лучше, чтобы она здесь умерла?
Такой оборот дела ошеломил его.
— Молитесь за нее, если умеете, — добавил врач. — Ее спасет только чудо.
— Но сеньор падре сказал… он сказал, что никакого чуда нет.
