Билли часами стоял, взобравшись на верхушку скалы, и смотрел в океан. Иногда он бормотал что-то по своей привычке, то ли думая вслух, то ли напевая одну из своих старых песен. Вечерами он то молчал, замкнувшись в себе, то начинал петь. И хоть голос его не отличался мелодичностью, мы с удовольствием слушали его сельские песенки, и многие вспоминали дом, родных, и начинали тосковать. Вскоре мы выучили эти песни наизусть, и пели вместе, хоть и вразнобой. И тогда я понимал, что мы и вправду, морские братья. Такие разные, но всё-же такие похожие…
Глава 24
15 человек на сундук мертвеца. Билли Бонс
Нет смысла описывать все наши страдания. Скажу только, что длились они, казалось, вечность. А на самом деле — две недели и один день, по дню на каждого из нас. И всё же к концу срока многих свалила лихорадка, от слабости и скудной пищи, от постоянных дождей и сырого ветра, от ночного холода и плохого сна. Мы, как могли, ухаживали за больными, так как так как все прекрасно понимали — возможно, завтра мы поменяемся ролями, и они будут кормить и поить нас.
Я подолгу бродил по берегу. Было о чём подумать и порассуждать. Моя бунтарская натура привела верных людей на этот клочок земли. Пока мы держались, но скор был тот день, когда мы начнём помирать, как рыба на берегу. Пройдут дожди, начнётся суша, и мы высушимся на солнышке, как тарань. Если раньше не перемрём от голода и холода. Спать на сыром камне, скажу я вам, то ещё удовольствие.
Положение наше было не аховым. Парни пока терпели, но я знал, что надолго их не хватит. Отчаяние возьмёт верх. А в отчаянии люди становятся отчаянными. Когда человеку терять уж нечего, что его остановит от необдуманного поступка? Как, например, найти виновного в своих несчастьях и прирезать его, пока сам не окочурился. А кто виновен во всём? Конечно, Билли Бонс. Кто ж ещё.
С такими невесёлыми мыслями бродил я по берегу, подальше от глаз, смотревших на меня с надеждой. Чего они ждали? Что я сотворю им корабль, чтоб убраться с этого острова? Или камень превращу в хлеб, как делал Иисус? Ничего такого я сделать не мог. Мне приходилось лишь смотреть, как люди безмолвно страдают по моей вине.
Я бродил по берегу часами, выискивая, что съедобного могло выбросить нам море. И однажды вместо ракушек или водорослей нашёл нечто, отчего руки мои задрожали, а лоб покрылся испариной.
Среди камушков и раковин у кромки прибоя что-то сверкнуло на солнце. Словно горячая искорка. Я наклонился, не веря своим глазам. Поднял. Ошибиться было невозможно. Блеск золота я не спутаю ни с чем. Старинный дублон!
