Я испытывал духовую трубку ещё тогда, на каракке, но результата не дождался. А мне было интересно, стоит ли эта игрушка того, чтоб я таскал её с собой? Птичек то она сшибала, спору нет. А вот человека, правда может усыпить? Том говорил, что да. Так ведь говорить можно что угодно. А в деле кабы косяк не вышел.
Вот я и решил: ничего страшного не случится, если я всажу стрелку в одного из часовых да посмотрю, чего будет.
Так и сделал. Я подкрался ярдов на двадцать, достаточно для точного попадания. Вот только попасть надо было в шею, или туда, где тело не закрыто плотной тканью. В этом мне повезло — один из голодранцев был в коротких бриджах и рубахе. Я приспособился попасть ему в икру.
Что тут началось! Француз дико заорал: «Ыыыыыы», бросил мушкет и давай плясать, заглядывая под ноги в поисках страшной змеи. Отскакав на песок, подальше от травы, он упал на землю, обхватив ногу обеими руками. Второй часовой оружия не бросил, подхватил подмышку и кинулся к товарищу. Пока они разглядывали место «укуса», я потихоньку отполз подальше в кусты и стал ждать результата.
Проклятый француз никак не хотел кончаться. Наоборот, он вдруг стал энергичным и замахал руками, указывая едва ли не на меня. Я похолодел. Вот так дела! Мерзавцы вероятно, извлекли шип и обо всём догадались.
Пора было уносить ноги. Не поднимая спины, я пополз назад. Пока не упёрся в две ноги в заношенных башмаках. Пригвоздив меня до земли, в спину уперся ствол мушкета.
Пока я увлечённо занимался испытанием духового ружья, двое пиратов возвращались из лесу. Нужно же было моей Фортуне как раз в этот момент отвлечься! Я замер, словно надеялся, что обо мне забудут. Не тут-то было. Нога в ботинке больно ткнула меня под ребро. Пришлось подниматься.
Французы не церемонились. Мне скрутили руки за спиной и поволокли к берегу. Там бросили на песок, на полосе прибоя. Добро, хоть не подвесили за ноги, как любил делать Флинт.
Сначала меня били. Потом избивали. А затем снова били. Лишь потом стали пинать. Всё, что я мог — это подставлять под удары спину, а не живот. Волны накатывали на песок, смывая кровь и не позволяя мне потерять сознание.
Затем бросили в шлюпку и отвезли на корабль. Где снова били, ни о чём не спрашивая. Бен терпеливый, к боли привык. Но это не значит, что Бен любит, когда его бьют. Я просил, кричал, даже плакал. Бесполезно. Меня не слушали. Просто били все, кому не лень. Словно им больше делать было нечего.
