Стук сердца глухо отдавался в ушах, как тогда, в детстве, когда я по ночам воровал яблоки в саду приходского священника.
Но тогда я не рисковал жизнью, как теперь.
Я думал лишь об одном — найти место, где зарыты сокровища. Как провернуть это в полной темноте, я не задумывался. И надеялся лишь, что солдаты не знают о том, что золото на острове, а не в форте или на корабле. Иначе им ничего не стоит прочесать остров и найти тайник. Шаткое наше положение, чего скрывать!
Я решил искать дорогу от места, где мы выгрузили добычу. Иначе как найти следы, если искать не там, где следили? И для этого нужно было пройти по полосе прибоя около мили, обогнуть Бизань-мачту с севера, и выйти к плоскогорью напротив лесистого мыса.
«Дю Капп» шлюпок в разведку острова не высылал, видимо боясь, что люди в них будут расстреляны при приближении к суше. По той же причине блокгауз не окружали. В темноте на болоте запросто можно увязнуть, а любой источник огня превратил бы солдат в лёгкую мишень. Лишь на побережье горел костёр. Часовые вокруг него на свет не выходили, патрулируя на дальности прямого выстрела; поэтому кок, готовивший козлятину для офицеров, находился в безопасности.
Стоянка Кидда в горловине ручья охранялась двумя головорезами Горлопана. Я подобрался очень близко к часовым. Один ходил по берегу, перекинув через плечо длинноствольное трапперское ружьё. Второй дремал, прислонившись к низкой сосне на границе прилива. Ночь была холодна, с моря дул свежий бриз. Вельбот, лежавший на берегу во время отлива, теперь слегка покачивался на волнах, удерживаемый вытащенным на берег якорем.
Безумная мысль пришла мне в голову. Одна из тех идей, что бродят, подобно хорошей закваске, и в итоге выплёскиваются непродуманным действием. Но отказаться от них невозможно, как от выпивки или хорошей еды.
Огонь костра образовывал круг света, и я был уверен, что всё, происходящее за границами этого круга, оставалось невидимым для солдат.
И если мне удастся подобраться поближе к берегу, я смогу перерезать канат. Тогда, возможно, отлив унесёт вельбот в море. Что нам это давало, я слабо представлял, но это было единственным, что я мог сделать в урон врагу. Не насолить, так хоть песочка, для хруста…
Отойдя подальше берегом, по самой кромке воды я пополз к лодке. Набежавшая волна окатила холодом, одежда намокла и стесняла движения, но я двигался вперед. Без азарта и сердечного гула жизнь была столь пресной, что и жить не стоило. Иногда сердце сжималось от страха — что я делаю, зачем мне это? Я замирал, готовый броситься в лес, обратно к блокгаузу. Но, посмотрев в сторону беспечных сторожей, я вновь убеждался, что мне не грозит опасность, и продолжал подкрадываться. Я был охотником, смелым разведчиком, первопроходцем в опасных землях. И потому — героем!
