«Нет» — это секира, вихрь, костер. Но стихи о лезвии меча, о пляске ветра, о разливе огня уже таят в себе, пусть в тьме и хаосе, начала всепримиряющей гармонии. У поэта для мира только святое «да». Искусство не может жить отрицанием, обличая, бунтуя, все равно оно оправдывает бытие. Художник всегда утверждает, в мгновенном, преходящем находит вечное. Творения, лишенные этого непреходящего света, звездного семени, мелькают, тонут в днях, как газетная статья или рекламный плакат. Но только временным, меняющимся языком можем мы говорить о заветном и неизменном. Пафос искусства, его душа — от тверди земли и от вселенской, небесной степи, но содержание, образы, формы, ритм — от быта, эпохи, нации. Истинный художник всегда современен, дитя своего века и своего народа. Мирская душа, немая и томящаяся невоплощенными образами, в нем обретает своего первого глашатая. Он не у руля, не над картой, но глядя на яростные годы и на недвижное небо.
Хотите почуять на щеке дыхание былых веков, увидеть здесь, рядом с вами, проясненного эллина или исступленного испанца умирающей Империи, строгого флорентийца треченто[155] или романтического барина, поселившего олимпийцев в псковское село? Не клонитесь над пыльным фолиантом, прочтите строфы «Илиады» или дантовские терцины, новеллы Сервантеса или «Онегина». Взгляните на флорентийскую компанию или на портреты Греко. Падет занавес былого, под вашими перстами вы почуете теплую, трепетную плоть отгоревших веков. Но читайте еще, лучше глядите — не только былое вы обретете, нет, биение вашего сердца услышите под древней тогой, рыцарскими латами или пепельным фраком.
Легко, увлекшись пышным облачением, не разглядеть вещих очей, не расслышать пророческого голоса. Легко, прочтя соответствующие брошюры и запасшись десятком этикеток, определить Сервантеса выразителем умирающих феодалов, а Пушкина певцом молодой русской буржуазии. Но вряд ли найдется пролетарий, который, читая «Дон Кихота», не почует в мрачном рыцаре своего брата, мало интересуясь этой официальной классификацией. Истинное великое искусство не может быть классовым — его душа вечна, его плоть всенародна.
Наш век — огонь и смерч. Всякий современный художник — сын революции. Она, разумеется, не в казенных виршах с надлежащими атрибутами, она в его душе, слепая и всесильная, ломающая заросли девственных лесов мечты, крушащая скалы давней веры. Она в оргиях красок, в безумии ритма, в извечном хаосе помыслов и чувств. Художник, способный ныне лепетать о версальских маркизах или о веселом файвоклоке
