В яркое мартовское утро, вслед за батальоном альпийских стрелков, вошел я в оставленный накануне немцами Нуайон. Город был почти невредим. Большая площадь с прекрасным старинным Отель де Ville хранила привычный облик, чопорный и полусонный, французской провинции. Только все стены были густо заклеены приказами германцев с неизбежным концом «sera fusillé» (будет расстрелян). Но где же жители?.. Вот они, испуганно озираясь, вылезают из домов. Вытягиваются в струнку, низко, в пояс кланяются… И я вижу, как мой сосед, французский лейтенант, отвертываясь, чтоб не заметили, платком вытирает слезы.
— Что они сделали с ними? Ведь это не французы!..
Да, недаром слезами негодования плакал лейтенант. Много пришлось потрудиться германским насильникам, чтоб заставить французов так жаться у стен, так рабски кланяться!.. И потом, нескоро, чуть опомнившись, еще не смея верить в освобождение, они приходили к нам и рассказывали… Вот старушка, у нее угнали двух внучек — куда? Разве она знает? Вот кюре, отсидевший месяц в тюрьме за то, что, давая адрес, сказал не «Prinz Eitelstrasse», а по-старому «rue de l’Eglise». Вот бабка — у ней все отобрали: стенные часы, двух коз и даже чепец какой-то, и обстоятельно объясняет она «за что»: надо было о каждом снесенном курицей яйце докладывать в «комендатуру», а как-то заработалась, полы мыла, и пришли… Вот женщина в черном — эта даже рассказывать не может — в октябре мужа и сына расстреляли…
Поруганные, обобранные, насмерть запуганные, они на широкой площади, слушая веселый смех и французскую, — да! свою родную! — речь, тоже старались улыбаться. Ведь те ушли, и никогда не вернутся они снова во Францию. И только выдрессированные прусскими педагогами ребята все еще путали немецкие и французские слова, да какая-то выжившая из ума старуха всех еще допрашивала — где теперь помещается Ober-Kommendatur?
Но Нуайон казался раем среди пустыни. Дальше мы увидели голую равнину. На местах, где стояли села и деревни, высились кучи мусора. В Жюсси среди развалин валялось, будто труп, сбитое с придорожного распятья изображение Христа. Плодовые деревья, которыми славятся эти места, частью клонились казненные, частью еще стояли с набухающими почками, обманывая издали глаз, они были перепилены в корне. Чудный замок Куси взорван. Перонна[65] с готическим собором и средневековыми башнями сожжена. Бапом — пустыня. Вот замок Жюсси — сожжен, над пепелищем пугало с портретом владельца замка.
