Между Мари и Луи пролегла бездна, зияющая пустота. Чья это вина? Все дело в условиях жизни -- и только в них. К чему это приведет? К такому краху, какой они пережили недавно.
Этот крах не случаен. От него страдают не только Мари, и не только Луи, а их семейный очаг.
Луи стал для своих детей чужим, он вечно отсутствует, и отсутствие это особого рода. Моряк или коммивояжер тоже редко бывают дома, но их возвращения ждут. Их отсутствие -- форма присутствия.
Для Луи дом свелся к спальне. В те редкие минуты, которые он проводит с семьей, он молча злится. Все его раздражает: плач Ива, болтовня Симоны, вопросы Жан-Жака.
Как-то вечером прошлой зимой Мари заставила Жан-Жака пересказать на память латинский текст. Луи нетерпеливо барабанил пальцем по столу, потом иронически сказал:
-- Ты что, Мари, стала понимать по-английски?
-- Но, папа, это латынь, -- с оттенком презрения поправил отца Жан-Жак.
Луи закричал:
-- Латынь это или английский, мне все едино. Просто меня разбирает смех, когда твоя мать разыгрывает из себя ученую.
-- Я вовсе не разыгрываю из себя ученую. Я пытаюсь помогать сыну, как умею. Не хочу, чтоб он был рабочим.
Помню, как Жан-Жак, перейдя в шестой, сунул мне в руки учебник латыни.
-- Мама, проверь, как я выучил наизусть.
-- Но я же не знаю латыни, я ничего не пойму.
-- А ты только следи глазами и увидишь, ошибаюсь я или нет.
Я выслушала его и, заметив ошибку, испытала удовольствие.
-- Нет, не так. Погоди: rosarum -- розы.
Долго, как песня, звучали в моей памяти эти слова. Звучат и до сих пор:
именительный: rosa -- роза; родительный: rosae -- розы...
ИНТЕРЛЮДИЯ ВТОРАЯ
Не заносись, мол, смертный, не к лицу тебе.
Вины колосья -- вот плоды кичливости,
Расцветшей пышно. Горек урожай такой.
[Перевод С. Апта]
Эсхил
Персы
Быстрый рост производительного капитала вызывает столь же быстрое возрастание богатства, роскоши, общественных потребностей и общественных наслаждений. Таким образом, хотя доступные рабочему наслаждения возросли, однако то общественное удовлетворение, которое они доставляют, уменьшилось по сравнению с увеличившимися наслаждениями капиталиста, которые рабочему недоступны, и вообще по сравнению с уровнем развития общества. Наши потребности и наслаждения порождаются обществом; поэтому мы прилагаем к ним общественную мерку, а не измеряем их предметами, служащими для их удовлетворения. Так как наши потребности и наслаждения носят общественный характер, они относительны.
