Нора тихонько вздыхает. После того как выяснилось, что объяснить исчезновение Тимоти не могут ни полицейские, ни вызванные ими фэбээровцы, ни хмурые типы, высокомерные, как европейские монархи, так называемые эксперты, Мэтью принялся коллекционировать истории о таинственных исчезновениях. То ли надеялся, что со временем сможет разобраться, что случилось с отцом, то ли просто утешался тем, что они не единственные люди в мире, которых постигло столь таинственное несчастье. Собственно, сама Нора тоже находила некоторое утешение в этих небылицах, поэтому выслушивала регулярные вечерние доклады сына с живейшим интересом.
– Или вот еще, – продолжает он. – «Дорога в Никуда». Послушайте! «Короткий участок автострады, уходящей от города Альбукерке в штате Нью-Мексико к горному массиву Сан-Матео. Жители Альбукерке уверены, что дорога „проглатывает“ людей и автомобили. Только в 1997 году там бесследно исчезло семнадцать человек…» Представляете? А может быть, наш дом тоже построен на такой «дороге в никуда», просто никто об этом пока не знает? Его же совсем недавно построили, а раньше тут был пустырь, вот никто и не успел пропасть, папа первый. Может быть, мы все тоже скоро пропадем?..
«… и окажемся там же, где папа», – хочет добавить он, но умолкает под тяжелым взглядом сестры.
– Ты все-таки сначала думай, а потом говори, – шипит Джина. – Мама же!..
– Ничего, – говорит Нора, – ничего. Дай брату рассказать. «Дорога в Никуда» – это действительно очень здорово, может быть, я даже вставлю ее в новую книжку, как вам кажется, дети? Вам было бы интересно о таком читать?
Мэтью энергично кивает, Джина яростно мотает головой, Нора улыбается, и слеза, покатившаяся было по ее щеке, останавливается на полдороге и тут же высыхает.
* * *
– Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги, – говорит Лизелотта. Она сидит в шезлонге вытянув ноги, нежится под лучами выглянувшего наконец солнца, и выражение лица у нее при этом самое что ни на есть мечтательное.
– Что?!
Тимоти даже подскочил от неожиданности. Конечно, они прожили вместе четырнадцать лет и всегда отлично понимали друг друга, а все-таки отвечать вслух на его мысли – такого обычая у нее до сих пор не было.
– Это не я придумала. Это Шопенгауэр.
– Правда? С ума сойти, я на него по молодости сдуру только что не молился, а этой фразы не помню.
– А я, считай, только ее и помню. Наверное, потому, что все остальное не в моем вкусе, он для меня слишком пессимист, аж тошно делается… Но это, знаешь, очень полезная формула. Помогает трезво смотреть на вещи.
