Пауза.
– Погодите. Как это – не аквариум?
Спохватывается:
– А, ну да, конечно. Конечно, не аквариум. Конечно, для сухопутных млекопитающих…
Пауза.
– Как они будут передвигаться? Вы хотите сказать, они не ходят по воде? Что?! Почитают за великое чудо?!
Хватается за голову. Но быстро берет себя в руки.
– Значит, так. Воду оставляем. Без нее нет отражений, а без отражений все это вообще не имеет смысла. Я – художник и не допущу… Как будут передвигаться? Ну, например, на спинах ручных рыб и дельфинов…
Начинает хихикать, но все-таки берет себя в руки.
– Хорошо, хорошо, не надо рыб, пусть плавают на лодках. Да, совершенно верно. Из своего дома в соседний – да, на лодке. И на рынок тоже, и на службу, а что? Людей пожалеть?! А чего их жалеть, я же не говорю, что они должны сплавляться на плотах. И без парусов обойдемся. На лодках, с веслами, да, пусть гребут. Очень полезно для здоровья, и глазу приятно. А дальше пусть сами думают. Ну, если будут себя хорошо вести, можете рассказать им про двигатель внутреннего сгорания… Или все-таки на ручных дельфинах?
Ржет в голос, падает на ковер, картинно дрыгает ногами, хрюкает, дергает себя за нос, и все в таком духе.
Работа его была принята, ему аплодировали со смесью восхищения и отвращения; заплатили, конечно, сполна, но больше никогда не приглашали. А издевательское хихиканье автора, временами переходящее в неудержимый хохот, до сих пор звенит в воздухе, и это – главное про Венецию.
От «Литературных памятников» в обложках цвета хаки все же очень много пользы. Если бы не история противостояния Сегри и Абенсеррахов, над которой мы когда-то в юности хохотали как скаженные, потому что мусульманское вероисповедание причудливым образом сочеталось в героях повествования со всеми традиционными заморочками европейского рыцарства, включая культ Прекрасной Дамы, мне вряд ли пришло бы в голову ехать в Гранаду, и как же это было бы глупо, боже мой.
В Гранаду надо приехать зимним вечером, увидеть ее при свете луны и фонарей, услышать журчание фонтанов, зябко кутаясь в шарф – все-таки зимний вечер, не больше плюс двенадцати по Цельсию, – пересечь Plaza Nueva, зайти в кафе «Централь», потребовать кофе, вонзить зубы в теплую лепешку с черепашьим мясом, а потом устроиться поудобней, курить, глазеть на завсегдатаев, строить планы на завтра, слушать, как стучат в окна первые капли зимнего дождя, который потом, ближе к рассвету, окажется вдруг первым весенним ливнем.
