Семенов ничего не ответил. Лишь громко сопел, уставившись в пол.
— Вот видишь? Молчание — знак согласия. Почему, ты думаешь, бумажке твоей не дали ходу? Потому что и сам ты, и следователь твой прекрасно знали, что все это, от первого до последнего слова, — вранье. Галиматья, не выдерживающая никакой критики. И какую-то официальную процедуру из всего этого он даже затевать не стал, твой Стеклов. Позориться не захотел. Вот теперь и думай, что ты имеешь в результате. Хотел напакостить, ножку мне подставить. Надеялся, что я больше на допросы тебя вызывать не смогу. А что вышло? Вышло, что теперь я тебя не только по делу Тимашова допрашивать имею право, но и по своему собственному.
— Да не надеялся я! — в сердцах воскликнул Семенов. — Просто… мне следователь сказал. Сказал, что, поскольку реальных доказательств у меня нет, выходит, что я в разговоре с вами невинных людей оговорил. И единственный способ снять с себя вину за это — сказать, что я сделал это под давлением. И зря вы про «официальную процедуру». Он и не собирался бумажку эту в ход пускать. Пускай, говорит, у меня до поры до времени полежит, а если, говорит, у тех людей какие-то неприятности будут, тогда, мол, я твое заявление и представлю.
«Вот оно, значит, как, — слушая его, по-думал Гуров. — «В ход пускать» он, значит, ничего не собирался. Ну что за добряк этот Стеклов! Аж слеза наворачивается».
— Даже не знаю, откуда вы узнали, — между тем продолжал Семенов. — Он говорил, что никому показывать не будет. А теперь вот вы говорите… Не разберешь.
— По поводу этой неразберихи, Коля, я тебе уже сказал, — назидательно произнес Лев. — Единственный приемлемый для тебя способ во всем этом разобраться — дать честные и откровенные показания, ни на миллиметр не отклоняясь от истины. Доказывать — не твоя задача. Доказывать будем мы. А ты должен просто повторить то, что видел и слышал. Ведь это Крапивин подсказал тебе, что именно Лиманский может надавить на Тимашова и помочь решить твой вопрос? Так?
— Ну… так, — слегка замявшись, неохотно проговорил Семенов.
— А на самого Крапивина кто тебя вывел?
— Меня? — удивленно взглянул Семенов. — Да никто меня не выводил. Это вообще… Он вообще нечаянно произошел, разговор этот. Собрание какое-то было. Общее. И наши там были, и обэповцы. И из экономической безопасности тоже. Они докладывали в основном. Пришли мы с Лехой, сели. Ждем начала. В актовом зале дело было. Посидели немного, поговорили. Потом подошел какой-то мужик, рядом со мной сел. Незнакомый. Ну, пока там все собирались, я с Лехой горем делюсь. Дескать, куда ни тыкался, никак у меня Виталю выручить не получается. Даже свои не хотят помогать.
