Второй регион — это страны Западной, Центральной, Восточной и, отчасти, Северо-Западной (Дания, Нидерланды) Европы, т. е. подавляющая часть континента. Здесь и после расцвета городов несельскохозяйственные виды труда являлись — в разной мере и форме — систематическим занятием деревни, занимали важное место в производстве и обмене.
Третий регион — это преимущественно Северная (Скандинавия) и Северо-Восточная (Прибалтика, русский Север) Европа, где большую роль в течение длительного времени играло комплексно-промысловое хозяйство, города развивались относительно негусто, промышленные [11] виды труда в значительной мере (а некоторые — преимущественно) оставались в деревне.
Рассматривая второй этап феодализма, в число критериев типологизации необходимо включить характер эволюции вотчинного строя (разрушение, сохранение, перестройка), а затем и момент охвата деревенского ремесла раннекапиталистическими отношениями (включение или невключение его в систему мануфактуры).
Соответственно состав и место (на шкале развития) основных регионов изменялись. Так, в период генезиса феодализма наиболее развитое для своего времени ремесло, прежде всего поместное, концентрировалось преимущественно в странах первого, отчасти второго регионов. После сложения городского строя наиболее перспективные позиции в развитии деревенского ремесла заняли второй, отчасти третий регионы, где происходила интенсивная товаризация крестьянских ремесел и промыслов. На второй фазе зрелого феодализма в регион с товарноразвитым деревенским ремеслом вошли Италия и Южная Франция — благодаря распространению здесь скупки и рассеяной мануфактуры.
Нетрудно заметить, что выделение регионов, характеризующихся тем или иным состоянием деревенских ремесел, в принципе согласуется с регионально-типологическим членением феодальной Европы в целом, хотя и не полностью с ним совпадает. Этапы развития средневековых деревенских ремесел и промыслов в целом также укладываются в периодизацию европейского феодализма, с его стадиальными закономерностями.
Стремясь учесть материал всей Европы, автор не претендует на равномерное его освещение: речь идет о том, чтобы выделить общие, характерные и значимые явления и процессы, опираясь на итоги имеющихся конкретных исследований в большей мере, нежели на непосредственный анализ источников. Из числа последних отобраны наиболее яркие, либо уникальные в своем роде свидетельства; в большинстве своем они известны историкам, что избавляет нас от специального обзора источников, а читателю позволяет взглянуть на них еще раз и по-новому. [12]
