Глава восьмая
ВОЗВРАЩЕННАЯ РУКОПИСЬ
Каждый благоразумный человек, у которого майор Мазуркевич отнял рукопись, наверняка прекратил бы писать и начал размышлять, как бы выпутаться из этой истории. Почему же Юзеф продолжал писать? Почему он написал седьмую главу, а теперь пишет восьмую? Потому что писателю вовсе не обязательно быть благоразумным.
Была, впрочем, и другая причина. Именно, в тот самый день, когда случилась эта беда, Хенек пришел вечером к Юзеку и вернул рукопись.
— Я отдам тебе, — сказал он, — твою писанину, и даже прощу, что ты у меня украл биографию, но ты за это дай мне рогатку, ежа и перочинный ножик, потому что мой сломался.
Юзек сразу согласился, отдал Хенеку рогатку, ежа и перочинный ножик и был так счастлив, что всю ночь не спал, держа рукопись под подушкой, и утром побежал не в школу, а к Юзефу. Он никогда у Юзефа не был, но знал, где тот живет.
Большой Юзеф заваривал чай и делал бутерброды для себя и для Марыли, которая еще лежала в постели. При виде запыхавшегося, но сияющего Юзека он настолько удивился, что чуть не забыл остановить будильник на ночном столике.
— Вот… Вот она! — Юзек от счастья слова не мог выговорить.
— Что там у тебя? — спросил Юзеф.
А маленький Юзек вытащил из-за пазухи рукопись.
— О Господи! — воскликнул Юзеф. — Быть того не может! Мне это, наверно, снится, ущипни меня, пожалуйста.
Но Юзеку не пришлось его щипать, это сделала за него Марыля, которая вскочила с постели. Юзек застеснялся и отвернулся.
Убедившись, что это не сон, Юзеф стал допытываться:
— Откуда ты ее взял? Как это произошло? Все страницы целы? Хенек ее прочел? А учительнице или кому-нибудь другому не показывал? — и так далее.
Юзек отвечал и стал до того самоуверенным, что заявил:
— Если бы Хенек мне ее сам не отдал, я бы у него отнял. Конечно, Хенек не читал, а если даже и читал, то не понял, потому что он дурак.
— Дурак-то он дурак, — вмешалась Марыля, — но все же сообразил, что ты украл у него биографию.
На это у Юзека ответа не нашлось, однако он был уверен, что Хенек не показывал рукопись никому, даже учительнице, потому что Хенек никогда не ябедничает — нет, этого о нем не скажешь.
— Возможно, — сказал Критик, который только что пришел, — но я считаю вашу радость, коллега, необоснованной и преждевременной.
