— О сочинении ты потом расскажешь, — торопил его Критик. — Сейчас рассказывай о биографии.
— Он сказал, что я украл у него биографию, а без биографии он не может быть в партии.
— Ты что-то придумываешь, Юзек, — усомнился Критик. — Не мог он так сказать.
— Мог, — вмешался Юзеф. — Мог и, по всей вероятности, так и сказал.
— Глупости вы говорите, коллега. Хотя… — и Критик сильно помрачнел.
— К сожалению, — сказал Юзеф, — вполне возможно, что у майора Мазуркевича часы тоже испортились и остановились или вдруг пошли назад. Это весьма даже вероятно. Вспомните, коллега, слова Секретаря Дома Партии. Товарищ Секретарь сказал, что мы должны наверстать время. Наверстать! Это значит, что мы его упустили, что оно остановилось. Товарищ Секретарь никого не назвал, однако я уверен, что подразумевался майор Мазуркевич и его… понимаете, коллега, что я имею в виду?
— Понимаю, — подтвердил Критик. — Однако вы не можете сейчас сигнализировать в Дом Партии о махинациях майора с часами, поскольку делали то же самое…
Я вас предупреждал, предостерегал, просил, а вы, коллега, уперлись на своем, ну и заварили кашу.
Юзеф сидел с опущенной головой и молчал. Он очень расстроился, потому что чувствовал себя виноватым. Тем временем маленький Юзек запивал шоколадку газировкой и уже было успокоился, но Критик опять начал выпытывать у него подробности.
— Хорошо, — сказал он, — но как этот Мазуркевич… ну, этот Хенек нашел рукопись?
— Она была у Черта, — ответил Юзек.
— У Черта! — воскликнули в один голос крайне изумленные Критик и Юзеф. — Но почему же Черт пустил его в конуру?
— Потому что ошибся. Он спутал Хенека со мной.
— Старая, слепая и выжившая из ума псина, — со злостью произнес Критик.
Он сказал так, потому что был несправедлив. Несправедлив к честному-пречестному и верному-преверному Черту. Взрослым — да и не только им, детям тоже — случается врать и верить в свое вранье. Особенно часто это бывает с писателями, которые, чтобы их не заподозрили во лжи, называют ее вымыслом и еще гордятся ею и даже получают премии от тех, кто считает вымысел правдой. У собак иначе. Взять, к примеру, Черта. Он вовсе не был слепой и вовсе не ошибся. Он честный, никогда не врет, и поэтому вымыслам, то есть вранью, не верит. Вообще, откуда ему было знать, что Юзеф превратил Хенека в Юзека, а Юзек присвоил факты из биографии Хенека? Откуда этому славному псу было знать, что это вымысел, вдобавок еще художественный вымысел, за который писателям иногда дают премии? Черт в этом не разбирается. Он собака, а не писатель, он даже не читатель, потому что никогда не интересовался чужими делами. Черт подумал, что Хенек — это всамделишный Юзек, и впустил его в конуру.
