Как следователь считает возможной гарантию, полученную из уст третьего человека, при том, что человек (то есть я), на кого ссылается посредник (он же адвокат), мило сидит себе в тюрьме?
Я отметил, что если следователь действительно хочет узнать истину, то лучшей гарантией свободы для С.К. и адекватности его реакции на мои слова будет моя свобода в любой форме — подписка о невыезде или иное. Следователь ожидала такой реакции, истина ей была, на мой взгляд, не интересна. Я только не понял, зачем она приходила. Она считала, что может вот так вот развести? Возможный смысл ее визита я уловил в последнем вопросе — «Как Вам Ваши условия содержания?» Я ответил, что очень плохие. Я попросил у нее помощи в возможном улучшении условий содержания и получил стандартный ответ — это не в наших силах. Мы из разных ведомств.
Как ни печально, одна из адвокатских команд, меня защищавших, работала, как оказалось, совместно с заказчиком. Они говорили мне: как только следствие будет закончено и Вам предъявят обвинения, есть шанс, очень большой шанс, что Вас выпустят под подписку, так как повлиять на свидетелей и помешать завершению следствия Вы не сможете. Я думаю, что это чистой воды разговоры в пользу бедных, скорее направленные на то, чтобы ускорить сроки следствия за счет спешки с окончательным предъявлением обвинения. Эта версия удобна адвокатам, чтобы гнать дело в суд, а не бороться за каждую запятую на стадии следствия путем подачи жалоб, ходатайств и иных действий, которые бы реально свидетельствовали о работе адвокатов. А брать на себя функции Кашпировского — вот будет так — не их (адвокатов) работа.
Второй способ убеждения был неофициальный. Как я уже рассказывал, началось это еще в конце августа — это шантаж и угроза. То, что я переехал в новую камеру (тогда еще к Алексею), избавило меня от недружественного общения со стороны представителей администрации тюрьмы. Но это вовсе не означало конца усилий оперов из МВД по моему прессингу. Через несколько дней после моего переезда меня вызвал человек, которому я был обязан переводом в новую камеру и определенной защитой. «Послушай, — сказал он, — твой опер из МВД не унимается. Я буду тебя защищать, мне не нужны неприятности в тюрьме. Но имей в виду: они просят, чтобы мы тебя прессанули. В разговорах с ними говори, что у тебя все плохо, и проси о помощи. Твою камеру курирую я, не беспокойся — все будет ОК. Но меня по выходным не бывает, если будут ЧП — пускай твой сокамерник найдет способ поставить меня в курс».
