Оглядываясь на ту рождественскую неделю, я не могу вспомнить традиционного веселья праздника. Я не помню, что мы ели или пили, посещали ли церковь, хотя Виктор, местный сквайр, не мог не зайти туда. В памяти отпечатался лишь ни с чем не сравнимый покой вечеров, когда закрывались ставни и мы усаживались перед горящим камином. Должно быть, деловая поездка очень утомила меня, потому что, сидя в доме Виктора и Анны, я не испытывал никаких желаний, кроме как расслабиться и погрузиться в благословенное, исцеляющее молчание.
И еще в одном изменился дом Виктора, хотя я осознал это лишь через несколько дней: комнаты стали куда просторнее. Мебель, оставленная Виктору поколениями предков, в большинстве своем куда-то исчезла. Вот и в зале, где мы сидели по вечерам, не было ничего, кроме длинного стола и кресел перед камином. Изменения эти показались мне весьма уместными, но, с другой стороны, как я мог ожидать, что их инициатором станет женщина. Обычно новобрачная покупала новые занавеси и ковры, оживляя суровое жилище холостяка. И я рискнул спросить об этом Виктора.
— О, да, — он рассеянно огляделся, — мы выбросили много барахла. Это идея Анны. Она не раба вещей, знаешь ли. Нет, мы их не продали. Просто раздали.
Меня поселили в ту же комнату, что и раньше, и в ней практически ничего не изменилось, и ублажали меня точно так же: бутылки с горячей водой, чай по утрам, вазочка с печеньем у кровати, всегда полная сигаретница, радушная хозяйка помнила обо всем.
Однажды, проходя по длинному коридору, ведущему к лестнице, я заметил, что дверь в комнату Анны, обычно закрытая, на этот раз распахнута настежь. Я знал, что раньше в ней жила мать Виктора. Прекрасная кровать с пологом, старинная массивная мебель ее комнаты полностью гармонировали с обстановкой всего дома. Я не удержался и из чистого любопытства взглянул в открытую дверь. Я увидел голые стены. Ни ковра на полу, ни занавесей. Простой деревянный шкаф, стол, стул, длинная лежанка на козлах, покрытая лишь одеялом. Окна, открытые сгущающимся сумеркам. Я отвернулся, сделал пару шагов и нос к носу столкнулся с Виктором, поднимающимся по лестнице. Должно быть, он заметил мой взгляд, брошенный в комнату Анны, и мне не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, будто я подглядываю.
— Может, я злоупотребляю вашим гостеприимством, но, как я случайно заметил, при твоей матери комната была совсем другой.
— Да, — коротко ответил он. — Анна ненавидит излишества. Пошли обедать? Она послала меня за тобой.
