- Да так, - отмахнулся старпом. - Коту радуюсь.
- Коту? - удивился боцман. - Нашли, значит?
- Нашли. Сам увидишь. Свой парень, можно сказать. Полосатый.
- Полосатый - это правильно, это по-нашему, по-моряцки! - уверенно припечатал боцман. Потом потер широкие ладони. - Ну все, попался Митроха!
- А Митроха-то с чего? - удивился старпом, вспомнив жуликоватого, но добродушного кока.
- А он мне бутылку рома из личных запасов проспорил. Забились с ним на флакон: я ему говорил, что кота найдем до отхода, а он не поверил. Теперь порядок - у «Янтаря» кот, а у меня - ром... Ну и славно, а то сколько можно якоря мочить? Пора бы в море, самое время!
И «дракон», осклабившись и сияя золотыми зубами, исчез среди контейнеров.
Чиф поглядел по сторонам, потом шумно втянул ноздрями соленый воздух и поглядел на небо, в котором не было ни облачка.
Да, боцман был прав.
Самое время.
- У Вас вся спина белая! - это стало первым, что услышал Никита Иванович Глазунов, когда зашел к себе на работу.
- Это точно, - он мрачно взглянул на шутника и похлопал по карманам своего белого халата в поисках пачки сигарет, - обычно я синий халат ношу, а вот сегодня... Годовщина свадьбы, как-никак, при параде быть захотелось.
- С первым апреля! - захохотал было коллега-прозектор Саня Самохвалов, одиноко раскачивающийся на скрипучем стуле, но тут же замолчал и махнул рукой. - Эх, Иваныч, скучный ты тип!
- Я не скучный, - солидно возразил Глазунов, разминая в пальцах «Яву», - а вовсе даже веселый. Дочка иногда обижается: говорит, что чувство юмора у меня зашкаливает. Подумаешь, всего-то один раз приписал пару строк ей в дневник под замечанием учительницы «Ваша дочь шумела на уроке пения».
- Что приписал-то? - заинтересовался Самохвалов.
- «А вы к нам в морг заходите, тут у всех слух абсолютный, и все тихие», - Никита Иванович щелкнул зажигалкой и пошел в курилку, провожаемый одобрительным хохотком коллеги.
- Ты спроси, чего там шумно так? - крикнул ему вдогонку Самохвалов. - Даже поп недавно проходил. У них там корпоратив, что ли? Сижу тут как пришитый, с утра звонка жду, а они там веселятся...
- Какой поп? - изумился Глазунов.
- Обычкновенный поп, в рясе. Да ты сам послушай, отсюда слышно. Во дают, прямо не морг, а КаВэЭн, блин, только Маслякова не хватает!
На втором этаже, в коридоре судмедэкспертизы, где работал Глазунов, сегодня царило непривычное для этих мест оживление. Никита Иванович, иронически называвший свою работу «юдолью скорби с восьми до шести», еще раз удивленно хмыкнул. Туда-сюда носились какие-то люди с выпученными глазами, хлопали двери, священник в черной рясе и с наперсным крестом размахивал кадилом, зажатым в дрожащей руке.
