Да, но что же моя милая Оливия? Сюзанна хлопочет над ней, но та стала вялой и гибкой, будто лишилась костей и спит!
— Мама, что с ней? — я ласково погладила падчерицу по лысине. — Девочка моя бедная, опять на нее какая-то болячка свалилась!
— Знаешь, доченька, — молвила Сюзанна. — Если бы ты не разубедила меня в том, что магия и волшба существуют и действуют, я бы сказала, что это порча. Что на госпожу Оливию навели сильные сонные чары. Но поскольку ты прочла мне целый курс лекций о видах энергии, материи и этой… как ее…
— Теории относительности?
— Во-во. Какая тут теперь может быть магия. Сейчас одно могу сказать — девочка наша вроде как спит, но очень-очень глубоко. Оливия, милочка, проснись!
Сюзанна с наивозможнейшей деликатностью потрясла Оливию за плечико. Я, куда менее деликатно, похлопала ее по щекам. Бесполезно. Она лежала спокойно, жар, слава уксусу и лимонному маслу, спал; дыхание ее было глубоким и ровным, никаких судорог, метаний, бреда…
— Ваша светлость, — дверь приоткрылась, явив нам юную горничную Полетту и некую тень, маячившую за ней. — Прибыл мессер Гренуаль.
— Дотторе, прошу вас, — я подскочила к двери и распахнула ее. — Ситуация чрезвычайная.
Дотторе Гренуаль был человеком исполненным тела и посему неторопливым. Внеся в комнату свой исполинский живот и не менее исполинский саквояж, он достал белоснежный муслиновый платок также исполинского размера и с чувством высморкался. И лишь тогда изобразил галатнейший поклон:
— Герцогиня, счастлив видеть вас в добром здравии. Признаться, я полагал, что меня вызвали принимать новую жизнь, но…
— О нет. Нет, — я энергично замотала головой. — Здесь никто не беременен и уж точно не собирается рожать. Случай совершенно иной, непонятный, но от этого не менее опасный для здоровья. Пострадала моя падчерица Оливия. Вот взгляните.
Доктор поправил золотое пенсне на мясистом носу и склонился над ложем страдалицы. Понюхал ее дыхание, взял руку, принялся считать пульс.
— Так-так… Весьма-весьма… Что нам говорит анамнез…
— Да, — подхватила я. — Что в анамнезе, дотторе?
Медицинской терминологией меня не срубишь. Я даже могу прочесть, что они пишут в своих рецептах. Звездная принцесса я или доярка, в конце концов?
— Мня-мня-мня, — невразумительно замялся дотторе. — Скажите, ваша светлость, не страдала ли милая Оливия ипохондрией или, упаси Исцелитель, глубоко… глубоко скрытой, таксзть, латентной депрессией?
— Кто угодно, только не она! Оливия — сама радость, веселье и проказы! Она слишком юна для депрессии!
