Колючий холод и непредсказуемая тьма. Полная неподвижность. Страх. Вспыхнувшие, как огонь, красные глаза. Боль и ещё больше ужаса. И всё прекратилось.
Старушка уже всё знала. Она видела её там, далеко; ощутила боль в голове, которая подтвердила то, что девушка переместилась на Ялмез. Старуха внезапно задремала за обеденным столом и увидела то, что показывала ей порой судьба. Артём тогда сразу понял, в отличие от родителей, что та снова что-то увидела. Их взгляды встретились. И он ощутил страх, но не понял его. И не получил после объяснений. «Уже совсем скоро», — только и прошептала бабушка.
— Тёма, иногда будущее просто должно произойти. Порой это вынужденная мера Вселенной, времени, жизни — можно дать любое название. Но факт того, что должны произойти определённые действия для чего-то одного, единственного, неоспоримый. Иногда к этому приходится прибегнуть, если люди зашли слишком далеко… Ялмез… Ялмез и Земля всегда были, есть и будут связаны, как и множество других параллельных миров… Тёма, пытаясь исправить то, что не следует, ты можешь навести ещё большую беду.
— Ты пугаешь меня, — внезапно признался Артём, выпрямившись и спокойно посмотрев на старуху, не выдавая испуг ни в глазах, ни на лице. — Ты можешь быть уверена, что эти самые вынужденные определённые действия не связаны с кровью, потерями, войнами и постоянным волнением? — Юноша не получил ответа. — Тогда я не буду с этим мириться. Ты была права, я не остановлюсь. Пусть ты мне не говоришь, тогда я сделаю всё сам, как делал бы, если мы с тобой не встретились.
— К нашему счастью, этого не произошло, — улыбнулась старуха. — Я рада, что у меня такой внук.
На лице Артёма промелькнула улыбка.
— У меня никогда не было бабушки, так что… — Он снова посмотрел на неё, но уже не со злобой, а заботливо и любяще. — Я тоже рад, что выбрал именно твою дочь, Агафья. Я рад, что мог рассказать тебе всё и получить твои знания, стоящие многого… Я не знаю, что будет дальше, вернусь ли я, смогу ли как-то объяснить дальнейшее, будет ли вообще время, но… Скажи им, если всё обретёт дурной оборот, что они лучшие и что я всегда их любил… Как и тебя, Агафья.
— О, малец, ты даже в детстве мне такого не говорил! — щёки старухи приобрели приятный красноватый оттенок.
— Ну, вот. Сказал сейчас. Больше не скажу — знай.
Она рассмеялась, чувствуя небольшую боль в сердце, а Артём улыбнулся. А потом он отвернулся. Старуха следила, как крохотная тёмная, освещаемая почти ушедшим солнцем, фигурка уверенно шагала к полю по направлению к звезде. Ей вдруг стало тяжело, но ненадолго. Она знала, что всё ещё впереди. Но некоторые вещи она не видела.
