-- Что ж? Это тоже хорошо...-- сказал он в раздумьи, -- конечно, всяк по своему разумению.
И, вздохнув, прибавил со странным выражением:
-- Всяк по-своему с ума-то сходит...
VI
Спустя две недели после нашего прибытия в острог, перед вечером,-- но еще задолго до поверки,-- арестантов стали загонять в камеры. Коридоры опустели, и в подследственном отделении воцарилась тяжелая, будто выжидающая тишина, по которой мы привыкли уже угадывать приближение высшего тюремного начальства. Вскоре громыхнула дверь дальнего коридора, послышалось звяканье оружия, шаги многочисленной толпы.
Ближе и ближе. Толпа ввалила в наш коридор. Шаги отдавались отчетливо и смолкали у Яшкиной двери.
Лязгнули запоры, дверь отворилась. Несколько секунд стояло гробовое молчание, затем раздался голос старика -- "помощника":
-- Выходи, Яков... на волю.
-- Врешь! -- послышался в ответ суровый голос Якова. -- Врешь, обманываешь, беззаконник! Не те времена, чтобы на волю меня...
Конвойные бросились в камеру: послышался шум борьбы, что-то грузно повалилось на пол.
-- По душу! -- вскрикнул Яков подавленным, как будто задыхающимся голосом. -- По душу пришли, господи!.. Смерть, смерть моя! -- кричал он все громче и громче. В его голосе, то сдавленном, то резком и громком, слышалась глубокая тоска и страх смерти.
Сердце у меня сильно билось... Мною начинала овладевать Яшкина фантасмагория в связи с комментариями реалиста Михеича: "У них это живо!" Яшку вязали, чтобы свезти в дом сумасшедших, где царили известные упрощенные приемы лечения. Яков отбивался в последней степени отчаяния.
-- Володимер, Володимер! -- вскрикнул он, вдруг вспомнив, что рядом, хотя за такою же дверью, есть человек, быть может, способный понять его положение.
-- Володимер, Володимер, Володимер!.. Фантасмагория овладела мною всецело. Я громко застучал в свою дверь.
-- Что такое еще? -- послышался голос помощника смотрителя. -- Кто это стучит?
-- Политические стучат, ваше благородие, -- сказал Михеич.
-- Спроси, что надо?.. Постой, я сам спрошу. Седой старик в мундире и папахе подошел к нашей двери и уставился в меня своими старчески бесстрастными, подслеповатыми глазами.
-- Вам что угодно?
Вопрос меня озадачил. Что мне было угодно? Реальная действительность глядела на меня в лице этого старика, и я не знал, что сказать реальной действительности. Я сам был заперт в одиночке, за крепкою дверью, и мне ли было вступаться за Яшку? На каком основании?
